ПРИТЧА ПРО ТО, КАК УХОДИЛ БУДДА

Будда уходил. Сорок лет он шел, и тысячи следовали за ним. Теперь он должен был уйти и сказал: «Это мой последний день. Если у вас есть что спросить, спрашивайте. Настал час, когда каждый должен идти своим путем». Беспросветная тьма окутала учеников Будды. Ананда – любимый ученик – заплакал как дитя. Он ударял себя в грудь, почти помешавшись.

– Что ты делаешь, Ананда? – спросил Будда.

– Что нам теперь делать? – ответил Ананда. – Ты был здесь, мы шли в твоем свете. Все было безопасно и хорошо. Мы совершенно забыли, что есть тьма. В следовании за тобой все было светом. Теперь ты уходишь, что нам делать? – и он снова принялся плакать и стенать.

– Послушай, – ответил Будда. – Сорок лет ты шел в моем свете и своего не смог достигнуть. Думаешь ли ты, что, если бы я прожил еще сорок лет, ты бы достиг его? Чем дольше ты идешь в заимствованном свете, чем больше подражаешь, тем больше теряешь. Лучше мне уйти.

Последние слова, слетевшие с уст Будды, были: «Будьте сами светом для себя».

Пытались ли вы сами хоть раз в жизни стать идеальными детьми для своих родителей? Насколько удалось в этом преуспеть? Кто из нас, взрослых, имеет хорошие отношения с родителями? Иногда кажется, что эта миссия невыполнима. Но я уверена, что вы пытались это сделать и любите их, хотя не всегда можете договориться друг с другом. Очень важно примириться с родителями, пока они живы. Если это получится, вы сможете спокойно отпустить их.

Возможно, по прошествии времени этот опыт позволит помочь детям отпустить вас. Ведь они тоже чувствуют, что являются вашим продолжением. И где-то глубоко тоже любят вас. Так глубоко, что порой сами не замечают.

2.2. Родительский эгоизм

Жизнь ради ребенка – цель светлая, высокая и всегда достижимая. Вне зависимости от степени «успешности» чада. Если ребенок «удачный», можно повесить себе на грудь медаль и поставить памятник при жизни. Если что-то пошло не так, это многое объясняет и позволяет найти достойное оправдание собственным неоправданным ожиданиям. Как правило, существует определенный стереотип такого поведения. Мама, крутящаяся как в белка в колесе во имя семейного блага, и несколько отдалившийся от домашней идиллии папа. Он может быть отстранен реально (родители разведены) либо очень много работает, опять же чтобы семья ни в чем не нуждалась. Никакая няня или помощница по дому не сможет облегчить жизнь хозяйки. Всегда будут попадаться не те люди: «Я не могу доверить своего ребенка кому попало. Кто даст гарантию, что она не душевнобольная или воровка. Камеры, конечно, стоят, но я им не верю. Рекомендации могут быть фальшивыми». Неудивительно, что при таком настрое действительно нанимают мошенников. Ведь если кто-то облегчит бремя ответственности, станет непонятно, зачем жить и как.

Можно вести формально очень насыщенную жизнь: работать, путешествовать, заниматься спортом.

Но настоящим центром эмоциональной жизни будет ребенок. Все остальные события не имеют такого значения. Неуверенность в себе, собственные нереализованные мечты подталкивают родителей, чаще маму, к растворению в жизни детей: «Я живу как могу. Но у него (нее) с его (ее) талантом, нашей любовью и возможностями получится все просто гениально!» Эти фантазии превращаются в своеобразную ловушку для обоих. Каким-то образом ребенок их считывает и сам не позволяет себе ошибаться: «Я сын (дочь) таких замечательных родителей. Я должен (должна) что-то делать либо гениально, либо – никак». Он прекращает заниматься всем, что получается неидеальным. Мама, в свою очередь, «ведется» на эту фантазию и начинает считать, что, если чадо поступает не лучшим образом, она сама не имеет права его любить. Но должна. Ведь своей неуспешностью он предает смысл ее жизни: «С твоими мозгами, Никита, ты мог бы достичь большего!» Ребенок, как локатор, улавливающий все душевные движения матери, чувствует фальшь. Их отношения превращаются в бесконечные взаимные обиды и обвинения.

ПРИТЧА «ИДЕАЛЬНЫЙ ВЕРБЛЮД»

Много лет назад четверо ученых брели с караваном по пустыне. Вечером они сидели у большого костра и делились впечатлениями. Все в один голос хвалили верблюдов: их непритязательность, выносливость и непостижимое терпение приводили друзей в восторг. «Мы все владеем пером, – сказал один из них. – Давайте напишем или нарисуем что-нибудь в честь верблюда и прославим его». С этими словами он взял пергаментный свиток и направился в шатер, освещенный масляным светильником. Через несколько минут вышел и показал свое произведение друзьям: он нарисовал верблюда, встающего после отдыха. Рисунок так удался, что животное казалось живым. Второй вошел в шатер и скоро вернулся с кратким и деловым очерком о той пользе, которую приносят верблюды. Третий написал очаровательное стихотворение. Наконец, четвертый отправился в шатер и попросил не беспокоить его. Прошло несколько часов. Огонь в костре давно погас, и друзья спали, а из слабо освещенного шатра все еще доносились скрип пера и монотонное пение. Напрасно спутники ждали товарища целых три дня. Наконец, на пятый наиприлежнейший из всех прилежных вышел из шатра. Черные тени были под его глазами, щеки впали, подбородок оброс щетиной. Усталой походкой и с кислым выражением лица, будто бы съел лимон, он подошел к друзьям и с досадой бросил перед ними связку пергаментных свитков на ковер. На внешней стороне первого свитка было написано крупными буквами: «Идеальный верблюд, или Верблюд, каким ему надлежало быть».

Эта история о том, что, стремясь к абстрактному идеалу, мы подсознательно обесцениваем все, что делаем. И вообще перестаем что-либо предпринимать.

Практика показывает, что чаще всего родители просят специалиста сделать так, чтобы ребенок начал соответствовать их ожиданиям, не учитывая потребности последнего. На предложение разобраться со своим отношением к жизни они отвечают категорическим отказом. Это можно объяснить логически, но очень сложно принять морально: намного проще ждать изменений ребенка, чем начать работать над собой. В результате жертвой оказываются именно дети. Они считают, что обязаны быть самой главной фигурой в жизни матери, и больше интересуются тем, как оценит мама их действия, поэтому значимость собственной жизни обесценивается. Ожиданиям относительно переживаний родителей приписывается сверхценность. И они, мама и ребенок, снова смотрят друг в друга,