Коэн пожимает плечами, внимательно оглядывая улицу.

— В отличие от тебя, у меня нет выбора.

На этот раз он не оборачивается, а продолжает наблюдать за улицей. Когда я дохожу до входной двери, меня одолевает нерешительность.

* * *

Позже днем я лежу на кровати, глядя в потолок, и в груди бушуют противоречивые эмоции. С одной стороны, Кэл солгал мне. Он сказал, что будет искать моего брата — манипулировал мной, чтобы я вышла за него замуж, — хотя на самом деле он все время знал, где тот находится: в одной из его камер пыток. Меня пробирает дрожь.

Но до вчерашнего дня никто не причинял Мейсону вреда. Судя по всему, тот, кто его избил, не знал о его значимости. Это был случай, когда он оказался не в том месте и не в то время. Я пришла через несколько минут после того, как кто-то избил его до потери сознания. Это нарисовало ужасную картину Кэла и его отношения к моему брату.

Тяжесть на душе давит на меня, а слезы текут в уши.

Легкий стук возвещает о чьем-то присутствии, но я не удосуживаюсь пошевелиться или вытереть слезы.

— Привет, — тихо говорит Дженна. Она садится рядом со мной на кровать и вместе со мной смотрит в потолок. — Хочешь поговорить об этом?

С чего бы мне начать?

Я вздыхаю, и слова льются из меня, когда я рассказываю историю о молодой девушке, которая влюбилась в неподходящего парня, а после того, как он ее предал, он преследовал ее в течение многих лет — по крайней мере, так она думала. Признание Кэла, возможно, залечило рану, но не стерло одиннадцать лет душевной боли. Дженна молчит, она идеальный слушатель, когда мой голос дрожит и слезы снова наворачиваются на глаза. Она лишь тихо вздыхает, когда я наконец дохожу до текущих событий — пожаров, бомб и покушений на наши жизни.

Когда я заканчиваю, она молчит. Мое сердце сильно бьется. Я сосредотачиваюсь на ритме, считая каждое биение почти минуту, пока она наконец не заговаривает.

— Черт возьми. — Ее ругательство пропитано недоверием, и на моих губах появляется первая за долгое время улыбка. Дженна не ругается часто, поэтому когда она это делает, ты понимаешь, что дело серьезное. — Я слышала кое-что от Джуда, но даже в самых смелых мечтах не могла представить, что то, что ты только что описала, возможно в реальной жизни.

Я громко смеюсь и вытираю слезу из глаза, на этот раз от смеха.

— Скорее, это альтернативная реальность.

Дженна легко присоединяется ко мне, и на мгновение я просто девушка, которая проводит время со своей подругой и хорошо себя чувствует. Но когда смех утихает и тишина снова опускается на нас, я зажмуриваю глаза, надеясь продлить этот момент. Но это не срабатывает.

— Давай на время забудем о мужчинах?

Я поворачиваюсь к ней. Она свернулась на боку, сложив руки под головой, и смотрит на меня. Дженна медленно улыбается, а я хмурю брови.

— О чем ты думаешь?

* * *

Когда Джуд приходит домой, я почти уверена, что у него глаза на лоб лезут. Дженна и я сидим в гостиной, поем дуэтом под караоке и воем — кричим — во всю мощь своих легких. Может, он ругается, может, говорит что-то вроде — эти женщины — лучшие певицы всех времен — мы никогда не узнаем, потому что снова начинается припев. Мой микрофон — деревянная ложка, которая всю ночь прерывается, а у Дженны — половник, который работает идеально — сучка. Мы кружимся по гостиной, поем друг другу, пока песня подходит к концу. Мои плечи трясутся от смеха. Пот капает с моей линии роста волос, а тяжелое дыхание вырывается из легких.

— Ладно, на этот раз я хочу часть Леди Гаги, а ты можешь петь часть Бруно.

Лицо Дженны покраснело, щеки стали ярко-красными от четырех маргарит, которые мы выпили за последние два часа, или от того, что мы только что исполнили еще одну песню. Она трезвеет, и на ее лице появляется серьезное выражение.

— Договорились, мисс. — Дженна протягивает руку, чтобы пожать ее, но спотыкается.

В мгновение ока Джуд поддерживает ее рукой и поднимает на руки, как невесту.

— Думаю, вам двоим хватит. — Он несет ее в их комнату.

Я прикладываю ладони к губам.

— Бууу, — насмешливо кричу я.

Дженна пытается вырваться, но Джуд наклоняется и шепчет ей на ухо. Что бы он ни сказал, ей это понравилось, потому что она громко смеется, и ее хихиканье исчезает в конце коридора.

Мое сердце радуется за них, хотя я и немного завидую — и немного огорчена тем, что теперь я пьяна и одна. Я подхожу к окну и вижу, что Коэн все еще сидит на водительском сиденье внедорожника. В салоне темно, но когда он замечает меня, включает свет. Затем он машет мне пальцем. Я закатываю глаза, в животе урчит от голода, и поворачиваюсь, чтобы пойти в поисках еды. Мейсон сидит за маленьким столиком в углу и ест тарелку хлопьев.

— Слава богу, — бормочет он с набитым ртом.

— Я уже думал, что у меня кровь из ушей потечет.

— Не подавись. — Я показываю ему средний палец.

Мейсон смеется и смотрит, как я достаю из холодильника коробку с пиццей, которую купила ранее, и беру несколько кусочков. Микроволновка гудит, и я прислоняюсь к стойке, ожидая. Мой телефон вибрирует на столе, где он все еще подключен к зарядному устройству. После завтрака я поняла, что мне нужно немного времени и пространства от семьи Кин, и оставила его здесь на весь день. Пальцы чешутся, чтобы проверить уведомления. Если бы я выпила еще одну маргариту, возможно, я бы это сделала.

Вместо этого, когда Мейсон заканчивает есть свои хлопья в нескольких метрах от меня, в моей крови вспыхивает новая ярость. Я резко открываю дверцу микроволновки, как только она начинает пищать. Пицца пузырится, я беру бутылку воды и салфетку и с грохотом сажусь напротив Мейсона.

К сожалению, она слишком горячая, чтобы есть, поэтому мне приходится просто ждать, а живот урчит, и терпение тает. Откладывание удовольствия никогда не было моей сильной стороной.

— Итак, что ты собираешься делать? — слова Мейсона прерывают мои мысли.

Я встречаю его взгляд. Его синяки становятся темнее, но щетина на подбородке помогает их скрыть. Когда мой младший брат стал достаточно взрослым, чтобы отрастить бороду?

Я вздыхаю, дуя на пиццу, чтобы она остыла. Впервые я