От его признания у меня защемило в груди. Я не знала, что он так себя чувствовал.

— Мне кажется, что я сам себя воспитал, но почему-то все по-прежнему сравнивали меня с отцом. Ничто из того, что я делал, не было достаточно хорошим. Я никогда не мог сравниться с печально известным Фрэнсисом Катрон. — Он презрительно усмехается. — Элиас даже не воспринимал меня всерьез. И только Леон предложил сделать то, чего никто раньше не делал: отвоевать территорию у Кин.

— Подожди, это Леон предложил? Он сказал, что это Элиас придумал.

Мейсон морщит нос и хмурит брови.

— Нет, это был Леон. Он сказал, что Элиас хотел проверить меня, поскольку я был Катрон.

Почему Леон лгал об этом?

— Когда я добрался до склада, какой-то парень поймал меня. Он надел мне на голову мешок и затолкнул в фургон. Когда они наконец сняли мешок, я оказался в той бетонной комнате. Каллахан спустился вниз, и сначала я его не узнал. Но потом я понял, что он похож на твоего парня, который был у тебя, когда мы были детьми.

Он знал о нас?

— Он взглянул на меня, и вместо побоев и пыток я получила три полноценных приема пищи и кровать. В течение следующих нескольких недель они принесли мне развлечения, и я мог пользоваться ванной, когда хотел, так что все было не так уж и плохо. Если только ты не считаешь пыткой созерцание белых стен.

Я заметно вздрагиваю. Но ему не причинили вреда? Просто продержали внутри несколько недель?

Но потом...

— Почему у тебя синяк на лице?

Мейсон потирает подбородок рукой и морщится.

— Я злился на них. Они не говорили мне, почему меня держат. Вчера вечером какой-то парень несколько раз ударил меня, чтобы заставить замолчать. Сказал что-то о том, что нельзя мешать боссу во время допроса.

Так Кэл все это время не мучил его?

У меня пульсирует висок, и я потираю его, чтобы снять напряжение. Мейсон наблюдает за мной с едва скрываемой озабоченностью, его взгляд скользит к моей левой руке. Я привыкла к этому чрезмерно броскому кольцу, но его глаза расширяются от явного шока.

— Лорен... когда ты обручилась?

Дженна фыркает, и я понимаю, что наш разговор не был таким приватным, как я думала. Я сердито смотрю на нее, но она все равно рассказывает все моему младшему брату.

— Она вышла замуж за Кина в обмен на то, что он нашел тебя. Иронично, не правда ли? — Она смеется, и Джуд присоединяется к ней. Если бы я не была занята тем, что сгорала под взглядом Мейсона, я бы была шокирована редким смехом Джуда.

— По крайней мере, кому-то это кажется забавным, — ворчу я, не в силах встретить взгляд Мейсона. Мои пальцы играют с потертой кромкой моей футболки.

— Прости, — монотонно произносит Мейсон, — ты вышла замуж за кого в обмен на что? — В каждом слове слышится гнев, и я вздрагиваю.

Но затем перед моими глазами мелькает пухлое детское личико Мейсона. Образы нынешнего Мейсона смешиваются с образами младенца Мейсона, и меня наполняет уверенность. Я не буду стыдиться того, на что я готова пойти ради своей семьи. Вернее, ради своего брата.

Может, это жалко, что я люблю других сильнее, чем кто-либо когда-либо полюбит меня, но я такая. Я преданная до мозга костей. Подайте на меня в суд.

— Ты вышла замуж за этого козла ради меня? — Мейсон звучит так же встревоженно, как и удивленно. Разве он не знает, на что я готова ради него?

— Мейсон... — Я с трудом сглатываю. — Я сделаю для тебя все, что угодно.

Его лицо становится серьезным, услышав правду в моих словах. Затем он встает, падает на колени передо мной и обнимает меня. Его плечи дрожат от эмоций, и я сползаю со стула на колени, прижимая его лицо к своему плечу в крепких объятиях.

— Никогда больше не делай ничего подобного, — рыдаю я, уткнувшись в его волосы.

Мейсон только обнимает меня еще крепче.

Глава тридцать восьмая

После завтрака Джуд уходит в спортзал, а Мейсон отправляется принимать душ. Дженна отводит его во вторую гостевую комнату, затем берет свой ноутбук и выходит на улицу, чтобы поработать. Внезапно я остаюсь одна. Я блуждаю по дому, как призрак, преследующий живых, и оказываюсь перед большим окном в передней части дома. Дженна и Джуд живут в тупике — о чем я никогда не даю Джуду забыть — и в яркое февральское утро облака расходятся, а птицы щебечут. Ослепительное солнце издевается над моим отчаянием, его веселые лучи резко контрастируют с тяжелым грузом несчастья, который я несу.

Их соседи живут своей жизнью, счастливо не подозревая о существовании зла в этом мире — или даже в этом районе. На улице перед домом останавливается черный внедорожник. Разочарование, смятение, надежда кружатся в моей груди. Вспыхивает яркий свет, и открывается дверь машины. Она захлопывается с громким, резким звуком, от которого я вздрагиваю.

Темные очки скрывают лицо выходящего человека, но это не Кэл. Разочарование наполняет мою грудь. Мне не хочется анализировать эту путаную эмоцию.

Коэн выходит из внедорожника в своей обычной черной форме, но не подходит. Нет, он просто прислоняется к капоту и скрещивает руки на груди. Я на мгновение замираю, но потом нахожу в себе силы и выбегаю из дома прямо к нему.

Его лицо ничего не выдает. Я останавливаюсь перед ним, горячее дыхание вырывается из моей груди. Солнце согревает мое лицо, или, может быть, это гнев, заливающий мои щеки.

— Что ты здесь делаешь?

Коэн фыркает.

— А как вы думаете, миссис Кин?

Я стискиваю зубы, чтобы не выйти из себя. Конечно, Кэл не мог просто так отпустить меня.

А ты действительно хотела, чтобы он это сделал?

— Снова миссис Кин, да?

Уголок губ Коэна слегка приподнимается.

Я вздыхаю.

— Откуда ты вообще узнал, где я нахожусь?

Коэн приподнимает бровь.

— Почему я вообще спрашиваю? Это же Каллахан, — бормочу я с стоном. По крайней мере, на этот раз он сам меня преследовал — или, вернее, послал за мной кого-то. Это уже что-то. Это осознание растапливает первый ледяной слой моей ярости по отношению к нему. Это то, чего я хотела — нуждалась — от него одиннадцать лет назад.

Я щелкаю языком и сжимаю губы в твердую линию. Небрежно махнув рукой в сторону однообразных домов, я пытаюсь уговорить Коэна.