Сейчас понимаю, что мне бы, по-хорошему, с психотерапевтом надо было поговорить, наверно, одна из форм ПТСР…

Но я, даже осознавая, что со мной что-то не так, тем не менее, не собиралась ничего менять.

Вела себя, как овца на заклание.

Папа бы не понял, да…

Встреча с моим Зевсом серьезно встряхнула меня, заставила, чисто через плотское, через самое примитивное, физиологическое, взглянуть на мир по-другому, захотеть жить дальше.

Но вот ощущения защиты, стены, за которую можно спрятаться, как это было с папой, у меня не появилось.

Тогда.

А сейчас?

Он так безапелляционно решает за меня все.

И в то же время эти его решения удивительным образом совпадают с моими желаниями… Как так? Разве так бывает?

Я всегда себя считала самостоятельной, меня и воспитывали так.

Но, оказывается, всего комфортнее мне сейчас — за широкой спиной моего мужчины. Так сладко просто предоставить ему решать за меня.

И соглашаться.

Или не соглашаться.

Я, кстати, за эту неделю, прошедшую с момента предложения и росписи, потому что Зевс вообще ни разу не шутил, и официально я теперь — его жена… За эту неделю я пробовала его на прочность. Пару раз всего, просто чтоб проверить, насколько он может слушать. Меня.

Не то, чтоб сомневалась… Все же, когда человек твой, это ощущается. Раньше не понимала, а теперь… Теперь мне не надо понимать.

Чувствовать надо.

И убедилась: Зевс Виталик слушает. И понимает. И идет на уступки.

В мелочах, но из этих мелочей складывается наша жизнь.

Может, когда-то я пожалею о своем скоропалительном решении. Может, это неправильно.

Но я, после всего случившегося, четко понимаю, что жить надо здесь и сейчас.

Потому что нет у нас ни прошлого, ни будущего. Только сейчас есть.

И в моем сейчас я счастлива со своим мрачным властным языческим божеством.

— Давай я его хотя бы на свадьбу нормальную уговорю, — вздыхает Вася, поняв, что ни черта она от меня больше не дождется.

— Не надо! — пугаюсь я, — какая свадьба еще? Мы уже муж и жена! Хватит!

— Блин! Ну хоть торжественную роспись! Или венчание!

— Венчание будет потом, в храме, который Виталик обещал построить.

— Так когда это еще будет?

— Ничего. Мы не торопимся никуда.

46. Большой. Правильные люди

— Виталий Борисович, я еще раз настоятельно прошу о встрече… — голос твари, решившей спрятаться за хрупкую спину моего Воробушка, бесит настолько, что трубка в кулаке трещит. Встречаю чуть насмешливый взгляд Лисенка и беру себя в руки. Нельзя показывать плохой пример молодежи. У кого им еще ума набираться, как не у нас? — Я готов лично принести извинения Алевтине Семеновне, готов возместить все… Неудобства…

— Она не нуждается.

Держу голос, хотя очень сильно хочется грязно, по-лагерному, выматериться и снова отправить к офису этой, много возомнившей о себе твари, людей. Чтоб помогли ему окончательно прийти в себя. Осознать свое место в мире!

— Я понимаю… — голос тухлый, подрагивает. Интересно, он там под себя не ссытся от страха? Набрал, надо же, переборол ужас. Все эти дни не слышно было, видимо, пытался по-другому воздействовать. Думал, что у него на это хватит ресурсов. Сил. Мозгов.

А вот сюрприз тебе, сука!

Нихуя у тебя нет!

Все у меня.

Было и есть.

И твое теперь тоже все у меня. В назидание, так сказать, всем, кто в будущем даже попробует подумать, мысль одну-единственную в голову запустить о том, что можно тронуть моё.

Живой пример перед глазами надолго теперь останется.

Был солидный, типа, чиновник, владелец всего, чего можно, думающий, что весь мир у него под ногами.

А стал… Пенсионер. Будет жить на скромную пенсию, которая ему от государства положена. И все. Больше ничего. Собственность, своя и чужая, записанная на дальнюю родню, троюродных свекров, дядей и теть, кошечек и собачек, ушла с молотка. Бизнесы, банки, фонды… Крипту со счетов — и ту всю вытрясли.

И это я еще щедрый. Главное ему оставил: жизнь. Вот пусть и радуется. У его конкурента и того нет.

Крыса утонул в параше через три дня после заключения в СИЗО. Бывает, чего уж там.

Весь его бизнес ушел государству, что правильно и справедливо.

А Веретено еще повертелся, не веря, что все так шатко, оказывается. Не веря, что до сих пор ему удавалось мутить свои тупые схемки и скалиться на меня лишь потому, что мне было лень обращать внимание на эту мелочь.

Ошибка моя.

Знал же, что мелочь, которой позволяют скалиться безнаказанно, может и в себя слишком поверить.

Вот. Поверил. Тварь. Чуть женщину мою не убил.

Треск у уха сигнализирует, что я, все же, не до конца умею себя контролировать, когда речь идет о Воробушке.

Лисенок переглядывается с Лешкой, и они оба радостно скалятся. А после смотрят на Бешеного Лиса.

И тот, скривившись, перекидывает им пачку купюр.

Вот поганцы!

Спорили на меня, значит?

Совсем потеряли страх…

Хмурюсь, кладу трубку на стол, аккуратно, хотя в этом нет уже никакого смысла. Очередной мобильный сдох.

Так и не узнал, чего же там Веретено сказал напоследок! Печаль какая, а!

— Поганцы, — выразительно смотрю на мелких нахалов, а затем перевожу взгляд на Бешеного Лиса, — а ты зачем?

— Поверил в тебя слишком, — с досадой откидывается он в кресле, прихватывает бокал с коньяком, — и зря.

— Много?

— Сам видел. И еще долю в “Валде”.

— Щедро ты. Слишком азартный.

“Валд” — новый клуб на родине у Бешеного Лиса, недавно открытый. Управляет там, само собой Камешек, но доли у него именно в этом бизнесе нет. Не было. Теперь, вот, благодаря моей несдержанности, появилась.

Ну что же…

В любом случае, все в семье остается.

В который раз торкает удивлением: мы с Бешеным — семья теперь. Кто бы мог подумать когда-то, в далекие веселые молодые годы? Кто бы мог представить, что все вообще так странно повернется?

— Обратно когда? — вздыхаю я, решив оставить очередной пример вопиющего неуважения без комментариев. В конце концов, перегибать тоже нельзя, чтоб в безынициативных котят не превратить этих большелапых любопытных щенков.

Как тяжело детей воспитывать, это же пиздец просто!

— Завтра, — отвечает Лешка, — в Карелию сразу, за Васей. И потом домой.

— А чего так быстро? — новости не особо хорошие. Я надеялся с Алисой подольше побыть. И без того редко внучку и дочь вижу, совсем эти два засранца их приватизировали!

— А чего ждать? — пожимает плечами Камень, а Лис ехидно добавляет: