у окна. Они не стояли близко, не прикасались друг к другу, но между ними витала какая-то напряженная интимность двух людей, знающих друг друга слишком хорошо. Марк что-то говорил, глядя на город, а Милана слушала с загадочной улыбкой.
— А, Ариана, — обернулся Марк, заметив ее. Его лицо было привычно непроницаемым.
Милана медленно повернула голову.
— Всегда на посту. Какая преданность.
Ее комплимент прозвучал как оскорбление.
Выйдя из кабинета, Ариана прислонилась к прохладной стене, чувствуя, как дрожат колени. Это была не просто ревность. Это было чувство полной беспомощности. Милана была в своей стихии — в мире больших денег, сложных интриг и переговоров. Она была ему ровней, партнером. А она, Ариана, кто она? Девушка, которую он прячет в пентхаусе и которая не может пройти мимо детской площадки без того, чтобы не вызвать у него приступ раздражения.
Вечером того дня, лежа рядом с ним в постели, она не выдержала.
— Она… кажется, проводит с тобой все свое рабочее время, — прозвучало это слабо и жалко, и она тут же возненавидела себя за эту слабость.
Марк, уже почти засыпавший, вздохнул. Глубоко и устало.
— Ариана, не начинай. Это работа. Ее наняли для консалтинга по этой сделке. Ее присутствие — необходимость. Я не могу изменить структуру договора только потому, что тебе что-то не нравится.
— Но она пользуется этим! Она постоянно здесь, она смотрит на меня так, будто я… временная помеха.
— Не драматизируй, — он отложил планшет. — Ты позволяешь ей себя задевать. Игнорируй ее. Ее роль в этом проекте ограничена и временна.
Но для Арианы это не было временным. Это было ежедневной пыткой. Она ловила на себе взгляды других сотрудников, чувствовала их шепотки за спиной. Она была официальной девушкой босса, а Милана — его опасным прошлым и текущим деловым партнером. Игра велась на невыгодном для Арианы поле.
Нервы ее сдавали. Она стала чаще ошибаться в документах, стала более резкой в общении с коллегами. По ночам она ворочалась, прислушиваясь к его ровному дыханию, и задавалась вопросом: действительно ли это только бизнес? Или его холодная отстраненность после ссоры о детях — это знак, что дверь для Миланы, которая никогда не попросила бы у него семьи, снова приоткрыта?
Ее мир, недавно такой прочный и гармоничный, снова затрещал по швам. И на этот раз угроза имела имя, фамилию и приходила на работу каждый день, сверкая идеальной улыбкой и напоминая, что ничто не вечно, особенно место рядом с Марком Вольским.
41. Конфликты
Между ними повисло тяжелое, невысказанное молчание. Ссора в сквере не была забыта — она осела между ними густым, невидимым туманом, искажая каждое слово, каждый взгляд. Ариана старалась вести себя как обычно, но ее улыбки были слишком натянуты, а смех — чуть слишком громким. Марк, в свою очередь, ушел в привычную ледяную сдержанность, его забота стала формальной, почти ритуальной.
Поводом для взрыва послужила сущая безделица. Они завтракали, и Ариана, разливая кофе, случайно задела его чашку. Фарфор со звонким лязгом стукнулся о блюдце, и несколько капель черной жидкости пролилось на идеально белую скатерть.
— Прости, я нечаянно, — автоматически сказала она, тянусь к салфетке.
Но нервы были натянуты струны. Вместо того чтобы отмахнуться, Марк резко отодвинул свою чашку, его лицо исказилось гримасой раздражения.
— Боже, Ариана, можно хоть немного аккуратнее? — его голос прозвучал очень раздраженно. — Или теперь даже базовый контроль за движениями стал для тебя непосильной задачей?
Это было несправедливо и удивительно жестоко. Удар пришелся точно в цель, в ее и без того расшатанное самообладание.
— Базовый контроль? — ее голос задрожал от возмущения. — Ты серьезно? Из-за пары капель кофе? Может, тебе стоит нанять робота-ассистента, раз живой человек так раздражает своей неидеальностью?
— Не прикидывайся дурочкой! Речь не о кофе! — он встал, откинув стул. Его фигура, казалось, заполнила всю кухню. — Ты ходишь по дому, как привидение, вздрагиваешь от каждого моего слова! Хватит этого театра! Если у тебя есть что сказать — говори!
— Хорошо! — выкрикнула она, тоже вскакивая. Вся боль, обида и страх последних дней хлынули наружу. — Хочешь правды? Я говорю о детях в сквере! Я говорю о той стене, которую ты снова возвел! Но нет, конечно, проще всего обвинить меня в том, что я пролила кофе!
— Мы договорились не поднимать эту тему! — его глаза вспыхнули опасным огнем.
— А я передумала! Потому что я живу в этом доме, Марк! Я делю с тобой постель! И мне не все равно, что ты считаешь нашу возможную семью "обузой" и "слабостью"!
Они стояли по разные стороны кухонного острова, как враги на поле боя. Воздух трещал от непереносимого напряжения.
— Это не обсуждению не подлежит, — сквозь зубы произнес он. — И я не собираюсь оправдываться за свои взгляды.
— О, да, твои священные взгляды! Неприкосновенные и совершенные, как и все, что ты делаешь! — в ее голосе зазвенели истеричные нотки. Ее потрясла его непоколебимость. — А как насчет твоих взглядов на Милану? Они тоже неприкосновенны?
Имя, произнесенное вслух, повисло в воздухе, как ядовитый газ. Марк замер, его взгляд стал острым, как бритва.
— Что? — это было тихое, смертельно опасное шипение.
— Милана! — повторила Ариана, чувствуя, как ревность, копившаяся неделями, отравляет ее изнутри. — Эта женщина постоянно появляется в нашей жизни! Она звонит тебе, пишет сообщения, "случайно" оказывается в тех же ресторанах! И ты ничего не делаешь! Ты не останавливаешь ее! Может, тебе нравится это внимание? Нравится, что она плетет интриги, а я из-за этого схожу с ума?
— Это бред, — холодно отрезал он. — У меня с Миланой давно все кончено. Я тебе говорил.
— Говорил! Но твои действия, Марк, кричат об обратном! Ты потворствуешь ей! Ты позволяешь ей быть тенью в нашем доме! Почему ты просто не поставишь ее на место? Или она все еще что-то для тебя значит?
Это была ловушка, и она сама в нее угодила. Вместо того чтобы говорить о своей боли, она набросилась на него с обвинениями, которые он счел бы необоснованными.
— Потворствую? — он рассмеялся, коротко и ядовито. — У меня, извини, есть бизнес, который требует моего внимания! А твоя необоснованная ревность к женщине, которая не стоит твоего мизинца, начинает серьезно действовать
