А что могло бы послужить поводом?.. А ничего! И от этого почему-то грустно.

Самый идиотский Новый год!

Время четыре утра, и остров совсем затих, и Инесса с Жориком уползли в свою спальню… а мне грустно спать в новогоднюю ночь. Но веселиться в компании бывшего я тоже не хочу, а то он мигом расслабится и возрадуется. Дилемма.

Изо всех сил стараясь не коситься на полуголого Рябинина, я ощупываю стоящие на столе бутылки — всё тёплое. Не вино, а кобыльи ссаки. И еда уже точно на выброс. А душа жаждет праздника!

— Слушайте, у нас есть что-нибудь выпить, только холодное? — я оглядываюсь на нашу притихшую компанию.

— Акуна матата, мадам! — тут же подрывается Геныч, а следом и Рябинин.

— Аленький, у нас там ещё шампанское есть, — и радостный такой, уже на низком старте.

— Терпеть не могу этот сироп разведённый!

— Да? — растерянно улыбается. — А раньше тебе нравилось…

— Хах, вспомнил! Раньше мне и ты нравился! Да и в то дремучее время я крепче компота ничего не пробовала.

— А отсюда вывод, — вклинивается Геныч, — женщины без нас спиваются! Но это, конечно, не про Вас, Александрия! Итак, вино какой страны Вы предпочитаете в это время ночи?

— Слышь, эрудит, а ты Булгакова наизусть выучил?

— Да это моя настольная книга, чтоб ты знала!

— Стеш, колись, лежит у него на столе сей шедевр? — я подмигиваю сестрёнке.

— Не на столе, а на специальной книжной п-полочке, — с улыбкой поясняет она. — И там, кстати, целых пять книг!

— Да ладно⁈ Вот это изба-читальня! Геныч, ну ты монстр! Просто гигантский книжный червь! А спорим, самая толстая из них — кулинарная?

— На что спорим? — неожиданно обрадовался Геныч. — А давай на желание⁈

— Ой, всё, отвали, — я отмахиваюсь. — Знаю я твои извращённые желания.

— Ты на что это намекаешь? — невсамделишно возмущается Стешка и проводит большим пальцем по горлу. Умора!

— Маленькая моя, боюсь даже предполагать, о чём ты подумала. Хотя… — я тычу пальцем в Геныча, — оно и понятно — с кем поведёшься!..

— Ну что, Александрия, слабо? — заводится Геныч.

— Я не ведусь на «слабо», бамбино!

— Не-э, ну так нечестно, ты ж сама сказала «спорим». Или ты, как все баб… девочки — тоже язык без костей?

— Так, п-прошу не обобщать! — Стешка запустила в мужа картонным стаканчиком.

— О чём спор? — рядом со мной вдруг материализовался Рябинин с бутылкой австралийского вина.

Ух ты, «Шираз» — м-м! Класс!

— А это мы пытаемся определить широту и глубину просвещённости нашего Геныча, — поясняю я и с нарастающей жаждой наблюдаю, как льётся в мой стаканчик тёмно-фиолетовое холодное вино.

А Геныч не унимается:

— Давай так, Александрия…

— Ещё раз исковеркаешь моё имя, получишь в лоб. Понял?

— Принято, Алекса! Ну так-то можно, а?

— Вещай дальше, говорун.

— Итак, если ты угадываешь три из пяти книг на моей полке, я исполню любое твоё желание.

— Генка, с-с ума сошёл? — испугалась Стешка.

Мне аж обидно стало. Чего она там возомнила себе?

— Ангел мой, но ты же не отдашь меня в рабство своей рыжей сестре? — дурашливо запричитал Геныч и снова ко мне: — Ну что, погнали?

С наслаждением отпив несколько глотков я отставляю стакан на стол. А желание у меня преотличное!

НО!..

— Три из пяти книг? Геныч, а не до фига ли?

— Слышь, а ты нахаляву решила прокатиться? Так я тебе не Хоттабыч! А тем более одну из трёх книг ты уже знаешь, осталось узнать всего ничего — две из четырёх. По-моему, всё честно.

— А если не угадаю?

— Ну, ясно же — тогда желание загадываю я, — и столько радости от предвкушения победы!.. Небось, гадость какую-нибудь придумал.

— А по рукам! — протягиваю ладонь, и довольный Геныч осторожно хлопает по ней своим пятипалым ковшом.

— Есть!

И тут я ловлю азартный взгляд Вадика и спешу внести поправочку:

— Эй, только без передачи желания третьему лицу! Ясно?

— Замётано, Александрия!

И быстро подхваченный мной шлёпанец летит прямёхонько в лоб Генычу. А поскольку реакция у этого гада отменная, по золотоволосой головушке получает моя сестрёнка. Гадство, ну почему не Рябинин?

— Стеш, прости, пожалуйста! — я складываю ладони в молитвенном жесте. — Твой Геныч сам напросился.

— Понял? — Стешка подняла тапок и огрела им мужа. — Если ты не выучишь Сашкино имя, она меня п-покалечит.

— Прости, мой персик, я уже на пути к исправлению. Ну что, Алекса, мы ждём!

— Стеш, а ты сама-то хорошо помнишь, какие там книги? — уточняю я. — А то я ему не доверяю.

— Не волнуйся, Сашок, я отлично всё п-помню.

— Тогда мне надо подумать.

— Не вопрос, — великодушно соглашается Геныч, — минута пошла…

— Обалдел, какая минута⁈ У нас не турнир «Что? Где? Когда?». Десять минут и не меньше!

— Пять! — мстительно припечатала Стешка и демонстративно почесала ушибленный висок. Вот же зараза мелкая!

— Время пошло! — протрубил Геныч, а Вадик поднял со стола бутылку:

— Аленький, тебе ещё подлить?

— Ты специально меня отвлекаешь? — я отталкиваю его вместе с бутылкой. — Так и знала, что тут заговор против меня. Стоп, Геныч! Это время не считается. Схожу-ка я окунусь, а заодно подумаю, — я встаю с места. — Начнёте отсчёт, как только скроюсь во-он за той пальмой.

— Как скажешь, Алексан… Шурик!

— У, аферисты! — я убиваю взглядом Рябинина, задеваю плечом Геныча и, показав кулак Стешке, сбегаю с террасы.

Вот чёрт! Ну не дура ли я? И как я позволила втянуть себя в эту авантюру?.. Ну, Геныч, погоди у меня!

Стоп, время-то идёт!

Итак, библиотека Геныча… Целых пять книг — ох и силён, мужик! Ну и что там?..

Кулинария? — Сто пудов!

Камасутра? — Вообще не удивлюсь!

Русско-французский словарик? — Наверняка!

И, скорее всего, какая-нибудь техника боя.

И что там ещё?.. А-а, так «Мастер и Маргарита» же! Ну это уже не считается.

И всё же — какие наверняка? — Хм… засада, однако.

А если мыслить логически? — Тогда не стоило пить.

Ой, дура, зачем я ввязалась? Представляю себе, что этот олух загадает…

Гадство, да о чём я думаю? Соберись, балда!

И я собралась. Со второй книгой ответ пришёл очень быстро, а вот над третьей пришлось подумать. Геныч ведь у нас поэт? Правда, сочиняет такую хрень, что по стилю и не поймёшь, на кого ориентироваться. Пометалась я между Есениным и Маяковским и в результате выбрала Цветаеву. И как я сразу не допёрла?

И только я с блаженством окунулась в тёплый океан, как в тишине острова загрохотал гром:

— АлексадриЯ-а-а! Ау-у!

Ну не сволочь, а?

Хрен тебе, а не желание! Зато ты, Цветаев,