Да и я тоже осталась совсем одна. Рем меня предал. У детей своя жизнь. Год, два, и Вадька уедет поступать в Питер. Еще не факт, что после развода со мной останется. Это и понятно. У отца деньги. А я что?

Гоню прочь горькие размышления. Усилием воли заставляю себя, подумать о себе. Как дальше жить? Где, в каком месте на Земле я смогу забыть Рема? И начать все сначала?

Глава 40

Всю следующую неделю мы с Зиной и Ренатой бегаем по врачам. Что бы я делала без Герцогини, ума не приложу!

Денис руководит. Координирует работу охраны, о чем-то подолгу говорит с подчиненными. Созванивается с отцом. А вечерами мы с ним изучаем банковское дело. Вернее, Денис что-то находит и объясняет, а я пытаюсь вникнуть.

Одно ясно, лет двенадцать назад у Рема были серьезные неприятности. Да он и сам мне рассказывал о них. Не хватало налички, нескольких сотрудников поймали на воровстве, плюс конкуренты старались утопить. Доверие к банку было шатким. Клиенты плохо шли, и Лактомский уже подумывал о продаже бизнеса.

Мы с ним уже дом на Красной поляне подыскивали. А потом Рему повезло. Он нашел каких-то инвесторов, убедил их рискнуть, и банк ожил. Примерно десять, одиннадцать лет назад. Но сколько мы с Денисом не ищем, ничего найти не получается. В уставной фонд только Рем деньги вносил. Странная ситуация.

– Видимо, таинственный инвестор решил остаться неизвестным, – пожимает плечами Денис. – Иногда чиновники шифруются…

– Все может быть, – вздыхаю я. – А ты выяснил, кто Свешниковой на счет перечислял деньги? Отец?

– Нет, – улыбается Денис. – Папа тут ни при чем. Она сама вносила. Вот, посмотри, – щелкает мышью. И передо мной вываливается целый перечень Надькиных взносов.

– Вот это да! – не могу удержаться. – Выходит, беременная Надя каждый день по дикой жаре приходила в банк и приносила по пол-ляма? В жизни не поверю…

– Мам, – разводит руками сын. - Наверняка кто-то ее привозил в банк. Сама она точно никуда не ходила…

От простых и безжалостных слов стынет сердце.

– Ладно, – устало поднимаюсь с кресла. – Пора спать. Завтра опять по врачам.

– Хоть что-то прояснилось? – поднимает на меня внимательный взгляд Денька.

– Нет, – вздыхаю горестно. – Девчонку жалко. Замотали и ее, и нас с бабой Зиной.

– Все обследования заново? Зачем, мам?

– Каждый врач старается получить заключение того специалиста, в котором сам уверен. А любая клиника хочет заработать. Вот и гоняют…

– Ты врачами довольна?

– Вроде толковые, – пожимаю плечами. – Репилов посоветовал. А там, кто его знает. Не могу я понять, в чем причина. Не нравятся мне анализы.

– Почему?

– Явное несоответствие какое-то…

– Неправильно расшифровали?

– Нет, сейчас все аппараты расшифровывают. Человеческий фактор минимальный. Но гемоглобин ниже нормы. И девочка плохо ест, медленно набирает вес, плюс лейкоциты по нижней пограничной линии. А сахар повышен…

– Если где-то убыло, то где-то прибыло, – улыбается Денис.

– Нет, милый, это так не работает, – роняю снисходительно.

Иду к себе и снова зарываюсь в анализы Ренаты. Есть еще кое-что. Не очень хорошая картина получается. Открываю старые. Они чуть лучше последних, но тоже внушают опасение.

– Ольга Николаевна, – звоню нашему доктору. – Не сочтите меня сумасшедшей… Но, может быть, Ренате сдать онкомаркеры? Не нравится мне общая ситуация. Да и перелом может быть не причиной, а последствием болезни…

– Вы думаете, саркома? – произносит страшное слово доктор. То самое, которое я гоню от себя даже в мыслях.

Не может быть. Почему? Ренка совсем еще маленькая!

Но тогда все объяснимо. И плохой аппетит, и субфебрильная температура, и тошнота, и перелом, и боли…

«Что же вы, родители!» – мысленно обращаюсь к Рему и Наде. Куда смотрели? За своими делами ребенка чуть инвалидом не сделали.

Рука уже тянется к сотовому. Позвонить бы Лактомскому, вломить по первое число. Папаша хренов. Мать его!

Но я вовремя себя останавливаю. Стоп. Паника – плохой советчик. Лучше сделать все обследования и тогда уже докладывать Рему. Пусть приезжает. Пусть занимается.

Везет Ренку в Израиль или в Германию…

«Какой там, – прикусываю губу. – Нет у нас времени. Слишком запущенная болячка. Тут выгребать надо. Иначе девчонка без ноги останется».

Сглатываю подступившие слезы. Раздумываю, что предпринять, и кому еще позвонить.

Телефон жужжит. Хватаю не глядя. Видимо, Лактомский пишет. Но это опять сообщение с незнакомого номера.

«Алента, милая. Я соскучился. Надеюсь, ты тоже. Скоро увидимся!»

С сотовым в руке бегу к Денису. Нет, никакого страха я не чувствую. Только ярость. Попадись мне сейчас Накосов, я бы его голыми руками задушила.

– Долго еще этот дурдом будет продолжаться? – влетев в комнату сына, отдаю ему телефон. – Почему эту суку никто не достал до сих пор? Мне самой надо ему по башке надавать? – выговариваю гневно. – Пусть только сунется…

– Мам, мы ищем… Уже есть ниточки. Тянем…

– Нет, меня это не устраивает, – разворачиваюсь круто. – Мне нужен пистолет, Денис. Я смогу сама за себя постоять…

– Мам, я не узнаю тебя, – меняется в лице сын. В обалдевшем взгляде сквозит восхищение.

Да-да-да, тихая и спокойная мама вышла на тропу войны.

– Не могу я больше сидеть и бояться. Да и жить мне, сынок, неинтересно. Отец меня предал. У вас своя жизнь…

– Погоди, – поднимается мне навстречу Денис. – Ну что за чушь, мам? – смотрит с укоризной точно так же, как и Рем. Рывком обнимает меня, прижимает к себе. – Ты чего? А я? А Машка с Мишкой? А Вадька? Мы же все твои дети… Как мы без тебя? И отец тебя любит…

«Любит он! Как же! Когда любят, на стороне детей не заводят», – рвется из груди плач, и меня прорывает. Реву, прижавшись к сыну. Словно оплакиваю свою захудалую жизнь, измену Рема и страшную беду, нависшую над Ренкой.

– Кто-то умер? – заглядывает в полуоткрытую дверь Герцогиня.

– Нет, нет, – отстранившись, утираю слезы. Совсем нервы ни к черту. – Все живы-здоровы…

– Тогда пошли чай пить, – командует баба Зина. – Слезами море не наполнишь.