— Алессандра не Лина. Она не пойдет наперекор родителям, — ответил он. Мы двинулись против течения. — И мы никому не расскажем об этом чудесном спасении, потому что Кэролайн их до чертиков ненавидит. Был один случай с молочным коктейлем, после которого она решила, что сестры задирают нос.

Вот уж чего бы я не хотел, так это расстраивать Кэролайн.

— Вряд ли виновата Алессандра.

Я провел с ней всего пять минут, но уже готов был поклясться, что она не похожа на девушку с претензиями.

— А говоришь, что не смотрел! Я серьезно, им запрещено ходить на свидания. Не хочу стать свидетелем того, как ты распустишь нюни, — сказал Гэвин, закатив глаза, но, к счастью, после этого оставил меня в покое.

Я оглянулся через плечо и увидел, что Алессандра с интересом рассматривает меня. Она явно наблюдательна, потому и заметила, что на мне два жилета. Наблюдательную девушку легко принять за тихоню, особенно когда у нее много сестер.

Она наклонила голову, и мне остро захотелось провести с ней еще немного времени. Не в романтическом плане, само собой — об этом я не мог и мечтать. Просто было бы здорово узнать, какую музыку она слушает, какие книги ей нравятся, какие фильмы ее любимые. Выяснить, не возражает ли она против того, что ее держат взаперти, и отчего она улыбается. Чем ближе мы подходили к утесам, тем тяжелее становилось у меня на душе.

Я понял, что от всего, что скажу и сделаю в течение следующих пяти минут, зависит, появится ли у меня шанс узнать ее, или же наша встреча останется случайной и я до конца жизни буду гадать, как все могло бы сложиться.

Одной рукой Алли прижимала колени к груди, а другой держалась за поручень. Сестра что-то сказала ей — я не расслышал, — и она отвела взгляд.

Когда мы наконец добрались до огромного пирса на берегу океана и эллинга у подножия утесов, где располагалось большинство летних особняков, нас уже ждали две темноволосые девушки. Одна явно была взволнована, другая — в ярости.

— Кое-кто в бешенстве, — пробормотал Гэвин, глядя снизу вверх на разъяренную брюнетку, когда мы подошли к левому краю пирса. — Как дела, Лина? — спросил он и заглушил двигатель, когда мы подплыли ближе.

Следующие две волны, вероятно, подведут нас причальному трапу, но, если Гэв неправильно рассчитал расстояние, мы шмякнемся о пирс, и тогда нам достанется от папы.

— Мои сестры у вас на борту, и это уже отвечает на твой вопрос, — сказала Лина, уперев руки в бока. — Хотя, признаюсь, рада тебя видеть, Гэвин.

— Принято.

Да ладно! Неужели братец покраснел?

— Откуда ты их знаешь? — крикнула Ева.

Я перешел на правый борт и выбросил кранцы, чтобы лодка не ударилась о пирс. Перегнувшись через борт, приготовился схватиться за трап и придержать лодку.

— Не твое дело, — парировала Лина. — А теперь поблагодарите Эллисов и поднимайтесь уже сюда… черт, Алли, ты ранена?

Она опустилась на колени и заглянула за край пирса, пока мы, покачиваясь, приближались к трапу.

— Ранена? — тут же присоединилась к Лине вторая сестра. — Рана серьезная? Сможешь подняться?

— Ничего страшного, Энн, — ответила Алессандра. — Честное слово.

Я ухватился за толстый трап. Дерево застонало, когда я принял на себя вес лодки, обвел трап швартовом и закрепил на среднем кнехте, чтобы следующая волна не унесла нас вместе с трапом.

— Она их знает? Лина успела куда-то улизнуть? — зашипела Ева на Алессандру.

Гэвин заглушил двигатель.

— Похоже на то, — ответила Алли, сдерживая улыбку. — Рада за нее.

Сестры направились ко мне. Искра надежды затеплилась в груди. Может, Гэвин прав и Алли не нарушала правил, но я готов был поспорить, что обойти их хитростью она вполне могла.

Ева бросила мокрые полотенца на палубу, пробормотала «спасибо» и вскарабкалась по трапу, дождавшись затишья. Через несколько мгновений новая волна захлестнула палубу и банки.

— Тебе надо подняться до того, как накатит следующая, — сказал Гэвин Алессандре, а я всерьез задумался, не врезать ли братцу.

— Точно. Спасибо, что спасли нас, — сказала она, одарив меня мимолетной улыбкой.

— Не за что.

Я протянул ей руку, чтобы помочь, но она уже перелезла через банку и без особых усилий добралась до трапа.

Только она преодолела несколько ступенек, как нахлынула следующая волна. Она нахмурилась, обернулась и посмотрела вниз. Лодка качнулась.

— Черт! На мне же твое худи!

— У тебя два варианта, — улыбнулся я ей. — Оставь или захвати с собой, когда я в следующий раз возьму тебя покататься на лодке.

— Смело, — пробормотал Гэвин себе под нос.

Так оно и было, но у меня оставалось секунд десять до следующей волны.

— Я…

Она дважды открыла и закрыла рот.

— Мне не разрешают ни с кем встречаться, и я здесь только на лето.

— Я в курсе, — сказал я, улыбнувшись еще шире. — А дружить тебе разрешают?

Она нахмурилась:

— Сложно сказать. Я не очень-то лажу с людьми.

— Если все-таки решишься, просто оставь записку в «Эллисах» — это кафе.

Я дотянулся до кнехта и отвязал лодку, не сводя глаз с Алессандры.

— Хорошо.

Она улыбнулась, и мне пришлось напомнить своему колотящемуся сердцу: если что, мы просто останемся друзьями.

— Друг назвал бы меня Алли.

Один ноль в мою пользу.

— Значит, Алли.

Я отвязал швартов, пока Гэвин заводил двигатель.

Алли покачала головой, словно поверить не могла, что хотя бы на секунду задумалась, не нарушить ли запрет, а потом поднялась к сестрам.

К концу лета она стала моей лучшей подругой.

К концу следующего возненавидела меня.

И я не мог ее винить.

Глава вторая. Алли

Год и три месяца спустя

Перед глазами все плыло, в ушах звенело. Что произошло?

— Все хорошо, — твердила Лина, прижимая что-то к моей голове. На лицо стекали капли. — С тобой все будет хорошо, Алли. Ты только держись. Мне так жаль. Как я могла так резко повернуть…

В глазах замелькали искры. Я посмотрела на сестру, но не нашла что сказать. С каждым вдохом легкие обжигал едкий запах дыма и расплавленной резины.

Лина улыбнулась:

— Я тебя люблю, Алли. Прости меня.

Я открыла рот, чтобы сказать, что тоже ее люблю, но вместо этого вырвался стон. Голова раскалывалась, а по голени расползалась боль. Я попыталась сдвинуться с места, уперлась левой ногой в травянистый край насыпи и оттолкнулась всем телом, но правая нога меня не слушалась. Где мы? На обочине? И почему мне так холодно?

— Послушай меня, — резко приказала