Не является ли этот магазин «Уэйворд Холлоу» версией «гардероба, чтобы попасть в Нарнию»? У меня такое чувство, что мы попали в какой-то параллельный мир.

— Спасибо, — радостно говорит Лорен, принимая чашку, которую женщина протягивает ей через стол.

— Я вижу, ты встревожена, — говорит она мне, и я вздрагиваю, как будто она поймала меня на краже проклятого амулета или чего-то в этом роде.

— Меня зовут Аманда, — продолжает она, смягчая тон, — и я управляю этим маленьким антикварным магазином уже... о, почти сорок лет, — говорит она. Ее взгляд становится рассеянным, а выражение лица мечтательным. — Слишком долго для одного места. Даже стены требуют перемен.

— Что? — удивленно спрашивает Лорен. — Почему?

— Мое тело уже не то, что было раньше. Поднимать мебель становится все труднее. — Ее левая рука неосознанно опускается на правое плечо. Она сентиментально улыбается нам. — Времена меняются. Люди больше не ценят красоту антиквариата. Товары копятся, и магазином уже управлять невозможно.

Она медленно выдыхает.

— И, между нами троими, я бы предпочла разорить этот магазин, чем позволить другому мастеру приклеивать ракушки на термоклей к красивой трехсотлетней раме.

— О, — Лорен издает нервный смешок, а я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от улыбки.

— Не волнуйся, — говорит Аманда, подавшись вперед и беря Лорен за руки. — Зеркало, которое ждет тебя, прекрасно и без этого.

— Ждет меня? — Лорен тихо качает головой. — Как ты?

— Я кое-что знаю, дитя. — Аманда улыбается, обнажая свои идеально ровные жемчужно-белые зубы. — А теперь позволь мне показать тебе мебель. — Она переводит взгляд на меня, и на ее губах появляется понимающая улыбка, словно призрак прошептал ей что-то на ухо о нас.

— Я думаю, мы официально познакомились с ведьмой, — шепчет Лорен, прикрывая свои слова рукой, хотя что-то подсказывает мне, что Аманда уже точно знает, о чем мы говорим.

— Не знаю пугаться мне или восхищаться, — шепчу я в ответ так же тихо. Но когда мы заворачиваем за угол, и Аманда щелкает выключателем, у меня перехватывает дыхание. — Черт возьми, — бормочу я, глядя на комнату широко раскрытыми глазами. Я подумала, что, может быть, вход был украшен таким образом, чтобы произвести неизгладимое первое впечатление, но нет, оказалось, что весь магазин погружен в хаос. Мебель расположена высокими штабелями, а между ними есть лишь крошечные проходы, по которым можно пройти, словно по лабиринту из башен для игры в дженгу, сделанных из стульев, ламп и чего-то похожего на сундуки с сокровищами. Аманда ведет нас прямо к зеркалам, и Лорен начинает хихикать рядом со мной.

— Как она узнала? — спрашивает она, обводя комнату взглядом, в котором больше восхищения, чем у ребенка в Диснейленде. — Ты действительно думаешь, что она знала о нашем визите?

Я могу только пожать плечами.

— Это может быть логичным предположением? — говорю я, но слова у меня на языке звучат горестнее, чем ложь.

Аманда излучает такую ауру. Честно говоря, если бы она сказала мне, что небо зеленое, я бы, наверное, кивнула и поблагодарила ее за разъяснение.

Я обвожу взглядом ближайшую мебельную башню.

Это безумие. Здесь, должно быть, не одна сотня таких восхитительных вещей — например, фоторамка в самом низу, ее золотая рама украшена замысловатой резьбой в виде виноградных лоз и херувимов, пойманных в полете.

Нужна ли мне еще мебель? Точно нет. Но если бы эта рамка таинственным образом оказалась в моей гостиной, я бы наняла художника, чтобы написать портрет Тыковки. К черту эстетику моего дома.

— Посмотрите вокруг, девочки. — Аманда указывает в дальний угол. Сквозь ножки кресла, которому, наверное, лет сто, я вижу зеркала, висящие на стене, и стопку таких же зеркал, прислоненных к шкафу. — Но, пожалуйста, будьте осторожны.

— Аманда, — осторожно говорю я, оглядывая полосу препятствий, которую нужно преодолеть, чтобы добраться до них, — я надеюсь, что это не слишком бестактно, но … как вы отнесетесь к тому, что мы с Лорен поможем немного разобрать магазин?

Она совершенно права. Прятать эти красоты за ракушками на термоклее, дешевой краской или стразами было бы преступлением. Но мое сердце сжимается еще сильнее при мысли о том, что эти удивительные изделия останутся здесь, скрытые от мира, вместо того, чтобы быть выставленными на всеобщее обозрение так, как они того заслуживают. С таким же успехом я могла бы присоединиться к этому общению с матерью Хульдой8 и стать Голдмэри.

— Точно! — Лорен с энтузиазмом подхватывает, уже закатывая рукава своей толстовки.

— Это было бы замечательно, — говорит Аманда с понимающей улыбкой, — но вам не обязательно это делать.

— Нет, нет, мы хотим, — заверяю я ее, обводя взглядом комнату. — У вас здесь так много потрясающих вещей, которые, должно быть, было невероятно трудно найти. Они заслуживают того, чтобы их увидели и купили в целости и сохранности.

— Но я не могу вам заплатить, девочки.

— О, о! Вы можете погадать нам на картах, — взволнованно говорит Лорен, и ее глаза становятся шире, чем у ребенка рождественским утром.

— Это, конечно, можно устроить. — Аманда кивает, затем выжидающе смотрит на меня.

— О, не беспокойтесь, — говорю я ей, качая головой. — Я просто счастлива, что могу уйти из дома от своей орущей кошки. Поверьте, это принесет мне больше пользы, чем вам.

— В таком случае... — проходя мимо, она похлопывает меня по руке. — Чувствуйте себя, как дома девочки. Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится.

— Вы не будете возражать, если мы вынесем кое-что из этого барахла на улицу? — Лорен вдруг неуверенно спрашивает, как будто тяжесть того, что мы обещали, обрушилась на нее сейчас, когда она еще раз осматривает комнату.

— Конечно, конечно. Дождя сегодня не будет, — бормочет Аманда и скрывается из виду.

— Серьезно? — шепчу я, качая головой. Облака, затянувшие небо, пока мы пили кофе у Калеба, навевали на меня предчувствие апокалипсиса. Они явно выглядели готовыми разразиться таким дождем, который заставит мечтать о ковчеге.

— О, да ладно, — говорит Лорен, протягивая руку к стулу справа от себя. — Если она так говорит, я ей верю. Возможно, прямо сейчас она произносит какое-нибудь заклинание против дождя. Давай начнем.

— Что вы делаете, девочки? — раздается голос, заставляя меня резко обернуться.

Нам потребовалось несколько часов, много ругательств, и, вероятно, завтра мы будем расплачиваться за наши усилия жуткой болью в местах, где мы и не