— Ты знаешь, что делать, — кивает мой новый знакомый и теряет интерес к провинившейся «шестерке». — Лом просил за тобой присмотреть, — сообщает мне еле слышно. — А слово Лома дорогого стоит. Откуда его знаешь?

— В универе вместе учились, — сообщаю я. — В одной комнате в общаге жили. Одну банку тушенки на двоих жрали…

— Так это ты холодец варил? — смеется Святый. — Я вспомнил… Ну ты приколист, Катран!

— Было дело, — улыбаюсь я. — Как степуху получали, шли в магазин с Ломом. Покупали холодец, сало и тушенку. Все это варили. Потом разливали по банкам, заливали сверху топленым салом и закатывали крышками. А потом с картошечкой или с кашей… Милое дело!

— Знаю. Мы потом твой рецепт тоже освоили. Спас он нас как-то, — тянет Святый негромко и заявляет в голос. — Катран — мужик правильный. Он мне жизнь спас, сам того не подозревая. Я пишусь за него. Всем все ясно?

Братва хмуро кивает, а я выдыхаю с облегчением.

Надо у матери спросить, видимо, я в рубашке родился.

— Я чего позвал тебя, Катран, — морщится Святый. — Слух тут прошел. В вашем отсеке в субботу знатный шмон будет. От трубки избавься. А то я смотрю, она у тебя к руке приклеена, — усмехается он невесело. — Найдут, хер по УДО выйдешь. Понял?

— Да, конечно, — киваю я, а сам лихорадочно думаю, куда спрятать смартфон. В камере, или на складе не вариант. При обыске найдут по-любому.

— Сегодня — завтра позвони кому надо, избавься от симки и телефона. Не приведи Господь, найдут. Кум злой как черт. Мартынов его зять. А твои адвокаты его под несколько статей подвели. Долбоносы, бл. дь, — бросает лениво пахан. Переводит взгляд на помощника, на ходу открывающего бутылку водки. Кто-то приносит стаканы. Разливают по полному.

— Ну, за здоровье, — усмехается кисло Святый. — Дай бог, чтоб пригодилось. До дна пей, Катран.

Не вопрос. Я же не хмелею. Такая особенность организма. Не воспринимаю алкоголь и все. Но Святому и его дружкам знать об этом не обязательно. Не дрогнув, выпиваю стакан и внимательно смотрю на собеседника.

— Симку я выкину, а трубку куда деть, ума не приложу.

— Вон, Кабану отдашь. Он к тебе завтра на склад заглянет.

— Лады, — киваю я. И думаю, что разговор наш уже подходит к концу, но Святый с прищуром оглядывает меня. Глаза-сканеры бегут по моему лицу, словно пытаются подключить еще детектор лжи.

— Она не жена тебе. Девочка эта… Мои пробили… — шепчет тихо.

— Фактически жена, — говорю уверенно и резко. — Мы с ней четыре часа не о цветах говорили…

— Шустрый ты, — добродушно бросает пахан и приказывает глухо. — Женись на ней побыстрее.

— Выйду, женюсь, — киваю я.

— А пока запри где-нибудь. Чтобы никто не нашел.

— Твой отморозок скоро откинется? — цежу напряженно.

— Нет, Тарани еще десять лет чалиться. Он сам тебе больше не помешает. Но дружкам передаст на волю, а они у него больно мстительные. Такие же отморозки. Обязательно какую-нибудь гадость учудят. Мне всех не усмирить, — пожимает плечами Святый.

А у меня реально мороз по коже.

Хотел защитить Соню, а сам подставил ее.

Глава 24

Вторую ночь после возвращения от Жени я пытаюсь уснуть, но как только проваливаюсь в сон, дергаюсь от кошмаров. Какие-то мерзкие мужики в наколках тянут ко мне руки, дергают за волосы. Зову Женю и просыпаюсь от собственного немого крика.

Обнимаю Дашку, спящую рядом. Прижимаю к себе малышку. Вдыхаю ее запах и даже боюсь представить, что было бы, затащи меня Тарань в комнату для свиданий.

Целую родную макушечку, всхлипываю и сама себя успокаиваю.

Все хорошо. Женя нас защитит. Обязательно нейтрализует этого подонка, и тот меня никогда не найдет!

Засыпаю под утро, а в половине седьмого утра меня будит горничная.

— София Александровна, просыпайтесь. Вас велели разбудить, — аккуратно тормошит меня за плечо равнодушным тоном чопорная строгая горничная. — Через пять минут зум с Евгением Николаевичем. Спускайтесь. Вас ждут, — смотрит как на насекомое, случайно залетевшее в богатый и чистый дом.

Ждут? Зум в Женей? А почему с вечера не предупредили. Я бы будильник поставила и поднялась бы пораньше. Навела бы красоту. А сейчас только бы успеть…

— Да, да, хорошо, — подрываюсь с постели.

Наскоро причесываюсь и умываюсь. Чмокаю в щечку Дашку и, надев тренировочный костюм, скатываюсь вниз. Никак не пойму, почему так рано Женя решил выйти на связь. Но мне и спросить-то некого. В этом большом доме, похожем на дворец, я будто в вакууме.

Радушие первой встречи мгновенно сменилось отстраненностью. Александра и Инна даже не вышли из своих комнат, когда я вернулась вместе с Проскуриным.

На усталых ногах прошла в спальню к Даше и даже не обратила внимания.

И только сейчас дошло. Что-то изменилось. Или мне кажется?

Иду на запах и вздыхаю раздраженно, как ежик. Знала бы, вообще не ложилась бы. Только уснула, могла еще часик поспать…

Слышу знакомые голоса. Александра и Инна о чем-то переговариваются вполголоса.

Ухо улавливает гадкое «Употребил».

Странное какое-то слово. Вроде бы нейтральное, а мне по нервам бьет. Это же не про меня, правда? Вытираю об штаны липкие от пота руки, сглатываю вязкий ком, перекрывший горло, и отважно делаю шаг в столовую.

— Доброе утро!

А там уже за большим столом восседает семейство Проскуриных и Александра в шелковой пижамке. При виде меня все разговоры смолкают. Петр Николаевич давит взглядом жену, а лицо Александры расплывается в фальшивой улыбке.

— Сонечка, доброе утро. Женя тебе посылочку с курьером прислал, — кивает она на террасу. Проскурин делает знак рукой, и в столовую входит невысокий мужчина с портфелем и букетом алых роз.

— Боброва София Александровна? — спрашивает он у меня.

— Да, это я, — цепляюсь руками за стул. — Паспорт нужен?

— Нет, мне вас описали, — учтиво улыбается курьер. Вручает букет, достает из портфеля небольшую бархатную коробку и протягивает ее мне.

Утыкаюсь носом в цветы. Не свожу любопытного взгляда с коробочки.

И выдыхаю восхищенно. Кольцо! Женя прислал мне кольцо! Обозначил мой статус перед родственниками.

Пытаюсь выровнять дыхание, но не могу.

— Спасибо, — шепчу дрожащими губами. Отдав розы горничной, кручу коробочку в руках, нажимаю на кнопочку. Но та не открывается. И я чувствую себя аборигеном, получившим бусы из рук конкистадора. Ерунда какая-то! Потом открою.

— Дай сюда, — без разрешения забирает у меня коробочку Инна. Нажимает куда-то и сама открывает бархатную крышку.

— Вот это да! — вскрикивает восхищенно. — Я представляю, сколько Женя отвалил!

— Покажи, — командует ее мать. Ловким движением берет кольцо с белого