А он — сюда, в дикую медвежью глушь…

Хотя, мне-то какое дело? Я его, бог даст, больше не увижу. Метель кончится, и я…

Чужое присутствие за спиной ощущаю очень остро. Вздрогнув, поворачиваюсь, смахиваю с лица воду. И смотрю на хозяина дома, молча стоящего в дверях ванной комнаты.

Взгляд у него тяжелый.

— Что вы здесь?.. — бормочу я, испытывая глупое желание прикрыться. Боже, больная совсем. Что он еще не видел? — Я же говорила, что хочу отдохнуть…

— Мне кажется… — Зевс делает шаг вперед, стягивает через голову свободную футболку, и я мгновенно замолкаю, уставясь на его грудь и в очередной раз поражаясь тому, насколько же он… Огромный… Как мы вообще с ним умудрились?.. Медведь просто. Плечи едва в проем прошли… — что после всего, что между нами было, — еще шаг, еще… Упираюсь спиной в холодный кафель душевой, смотрю теперь в его глаза, темнеющие все сильнее и сильнее. Это нападение. Вальяжное, неторопливое. Неотвратимое. — Мы можем перейти на “ты”…

Последние слова он шепчет мне в губы.

Перед тем, как поцеловать.

И да, я сдаюсь сразу же.

Покорно открываю рот, позволяя целовать себя, покорно прогибаюсь в пояснице, позволяя прижимать теснее к невероятно горячей массивной груди. Болт на его черных карго впивается мне в живот, причиняя неудобство, но я не способна сейчас сообразить, что именно мне мешает. Потому что ничего не мешает.

Тянусь к нему, обнимаю, пальцы скользят по гладкой мокрой коже плеч, обрисовывают грудные мышцы, спускаются ниже, к животу… О-о-о… Какой жесткий… И волосы на нем тоже жесткие. Никогда не нравились волосатые мужчины… И этот медведь… Почему он такой сексуальный?

Беспардонный же совершенно!

Вообще не говорит!

Вообще никаких границ!

Я же сказала, что устала… Я же устала, да?

Пальцы скользят все ниже, обхватывают через брюки жесткий большой член.

Хм-м-м… Устала?

— Непослушная какая, Воробушек, — бормочет Зевс, накрыв мои пальцы на самом стратегически важном направлении, и глядя в глаза, — сказал же, спать. А ты упорхнула… Я проснулся, а тебя нет. Я расстроился…

Ага, я уже поняла, что ты расстроился…

На зятьях вон, как сорвался, куда только клочки по закоулочкам полетели…

Я хочу это все сказать, но не успеваю.

Он опять целует меня. А такое ощущение, что в рот трахает.

Образ того, как он имеет меня в рот своим огромным членом, неожиданно простреливает в голове и отдается сладкой дрожью по всему телу. Хочу!

В конце концов, кто его знает, сколько будет длиться эта метель? Может, я его больше и не попробую никогда…

Зевс не хочет отпускать мои губы, ему, похоже, дико нравится целовать меня.

А мне нравится картинка, прочно засевшая в мозгах.

И я хочу ее не просто визуализировать, а воплотить в жизнь.

Наощупь, не разрывая нашего безумного поцелуя, дергаю болты на ширинке, расстегиваю мокрые штаны, запускаю ладошку внутрь и ощущаю, как Зевс крупно вздрагивает в моих руках.

О-о-о… Как мне нравится эта дрожь!

Полное ощущение власти над большим, смертельно опасным зверем.

Хочу больше власти!

Хочу его всего!

Разрываю наш поцелуй, скольжу губами ниже, по груди, животу, постепенно опускаясь на колени.

Большой напряженный член покачивается у меня перед лицом, и я, чуть прижмурившись от удовольствия, широко лижу его.

— Ох… Нихуя себе… — снова вздрагивает Зевс, глядя на меня сверху вниз. И глаза его в водной взвеси, окружающей нас, кажутся горячими.

Я смотрю на него, представляя ярко, как выгляжу, открываю рот, высовываю язык, скольжу пальцами по всей длине члена.

И Зевс ругается и тянется к моей макушку, зарывается пальцами в волосы, тянет ближе:

— Возьми его в ротик, Воробушек… Клянусь, думал об этом с той минуты, когда тебя увидел на пороге. Голенькую.

— Какой ты развратник, — шепчу я и снова лижу ствол, в этот раз обстоятельно, снизу вверх, вызывая долгий, мучительный стон удовольствия. Ох, как мне нравится, как он звучит! Еще хочу послушать! — У тебя там дочь рожала, а ты…

— Одно другому никак не помешало, малыш, — хрипит он, — мужики — те еще скоты… Ох, блядь, да возьми ты его уже в рот! Я же кончу сейчас!

— Странно… — продлеваю я сладкие для нас обоих муки, потому что самой до безумия хочется, чтоб он взял меня, вот так, жестко, до слез и хрипов в горле. Так хочется, что все внутри сжимается, и мокрая я вообще не от воды! — Я раньше не замечала, что ты спринтер… Возраст берет свое?

— Ах ты, языкастая стерва, — восхищенно ругается Зевс, — специально, что ли? Хочешь жестко? Ну, держись…

После этого я уже ничего не могу сказать, потому что рот оказывается сильно занят.

Зевс безжалостно погружается в меня на ту длину, какую позволяет мое горло и даже, кажется, чуть больше, потому что дыхание мне реально перекрывает пару раз. Я больше не могу трогать его языком, играть с уздечкой, развлекаться, дразнить. Я могу только рот широко открывать и умирать от сладкого, такого жесткого подчинения, самого примитивного, самого прямого из всех, что могут быть между мужчиной и женщиной.

Зевс трахает меня в рот, скалится возбужденно, его белые-белые хищные зубы, темный властный взгляд, грубые пальцы на затылке, полностью доминирующие, руководящие мной, все это — сводит с ума.

Цепляюсь за его мощные бедра, царапаю их бессильно. Глаза закатываются от кайфа и острой потребности подчинения именно сейчас. Именно так.

— Кончу в ротик тебе, Воробушек… — хрипит Зевс, и я согласно прикрываю глаза. Хочу!

Он делает последние, самые жесткие толчки и кончает, все так же неотрывно глядя мне в лицо.

Сглатываю, не ощущая вкуса даже, слишком глубоко он во мне.

Меня трясет, потому что не кончила, а хотела, так хотела. И от того, что сейчас произошло.

Это затмение какое-то, безумие… Жесть.

Меня никогда так не трахали. С такой яростью и властью. Это с одной стороны жутко, а с другой… Боже, никогда ничего подобного… Никогда… Ничего…

Без сил пытаюсь осесть прямо на пол кабинки, но Зевс наклоняется и подхватывает меня на руки, заставляя обвить себя по талии ногами.

Наши лица оказываются на одном уровне.

И взгляды скрещиваются.

Мой — наверняка, потерянный, напряженный. И его — спокойный и властный. Словно он на сто процентов уверен в том, что поступил правильно. И в том, что будет дальше.

Зевс проводит пальцем по моим истерзанным губам, задумчиво изучает мое лицо.

— Пойдем в постель, Воробушек, — спокойно говорит он, — будем спать. А потом я тебя опять выебу. И покормлю. И снова спать. Это — программа