— Лина! — возразила мама, распахнув глаза.

— Что она хочет сказать? — прошептала Ева.

— Не знаю, — ответила Энн. — Мама, что «Лина»?

— Неправильный. — Мама посмотрела в потолок и глубоко вздохнула. — Выбор.

— Лина знала о моем выборе! — Я подняла правую руку, и ее взгляд как магнитом притянуло к кольцу. — Она отдала кольцо Хадсону для меня как послание. Она хотела, чтобы я не позволила тебе манипулировать мной так же, как ею. Она хотела, чтобы я сама выбрала свой путь, слушала свое сердце и выбрала любовь.

— Его выбор. — Мама выпучила глаза. — Не та. Девушка.

Ева вскочила:

— Мама! Алли, она сама не понимает, что говорит.

— Разумеется, понимает, — ответила я. — С памятью у нее все в порядке, и она не в первый раз выражает свои чувства.

Без веревок, которые стягивали меня, мамины слова упали в иззубренную пустоту между нами. Они были резки и уродливы, но меня не трогали. Я сделала шаг к ней:

— Я устала доказывать тебе, что я хороша, устала заставлять себя работать до изнеможения и разрываться на части. Я устала добиваться твоего одобрения, как будто это какая-то игра, где ты постоянно передвигаешь штанги ворот. С меня хватит. — Я опустила руку. — Всю жизнь я любила тебя, боготворила, преклонялась перед тобой, но я больше не хочу твоего одобрения. Отныне, что бы я ни делала, все будет только ради меня самой.

Я бросила на маму прощальный взгляд, развернулась и направилась к двери.

— Пятая! — крикнула она.

— Пока, мам. — Меня догнала Энн.

— Буду заглядывать почаще, — пообещала Ева и поспешила за нами.

— Пятая!

Написанный холст ударился о стену справа от нас.

Я медленно обернулась:

— Кстати, дочь Лины тоже танцует. Она красивая, умная, настойчивая… и талантливая. Мы с Элоизой учим ее, и я знаю, что ее ждет большое будущее, потому что с ней занимаешься не ты.

Энн взяла меня за левую руку, и я вцепилась в нее изо всех сил. Мы переступили порог вдвоем, а Ева шагала за нами, чтобы мы все прошли в дверь.

— Ноги-раскоряки! — крикнула мама.

— Мать-раскоряка, — бросила ей Энн через плечо.

Ева закрыла за нами дверь, и я наконец вдохнула полной грудью. Подошла доктор Уэйкфилд. Энн извинилась перед Рейчел за то, что мы взволновали маму, а я сосредоточенно принялась вдыхать носом и выдыхать ртом, чтобы меня после моей тирады не вырвало.

— Привет, док. Красивый пучок, — сказала Ева, гладя меня по спине.

— Спасибо, — ответила доктор Уэйкфилд, проведя рукой по блестящим черным волосам. — Иногда под вашу маму проще подстроиться.

— Сейчас ей хуже, чем несколько недель назад, а с январем просто не сравнить, — заметила Энн. — Она дольше подбирает слова. И предложения, если она их все-таки складывает, обрывочные.

Доктор Уэйкфилд кивнула:

— К сожалению, сканирование показало значительный регресс в коре головного мозга. К счастью для нас, ни память, ни двигательная активность пока не пострадали, хотя мы отмечаем, что вспышки агрессии участились. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы уберечь ее и поддерживать активный образ жизни на сеансах физиотерапии, рисования и всего остального, что мы обсуждали.

— Она пишет? Читает? — спросила Энн.

Ева напряглась.

— Мы уже несколько месяцев не можем наладить с ней контакт, поэтому точно сказать не могу: то ли она не в состоянии, то ли упрямится, — ответила доктор Уэйкфилд. И обвела нас взглядом. — На данном этапе… — тут она осеклась и вздохнула. — Не могу сказать, сколько еще времени она будет в здравом уме. Вы, девочки, сделали все, что она просила, чтобы подготовить ее физически, но ее недуг прогрессирует слишком быстро.

Мы поблагодарили ее, не спеша прошли мимо палат других пациентов и начали спускаться по широкой лестнице.

— Стоит отдать маме должное, — сказала Ева, когда мы спустились на первый этаж. — Она выбрала самый снобский интернат, известный человечеству.

— Неизвестный, — ответила Энн с грустной улыбкой. — Поэтому она его и выбрала.

Мы прошли по гербу Бруксфилдского института и вышли на влажный августовский воздух.

— Тебе лучше? — спросила Энн, достав из сумочки ключи.

Я покачала головой:

— Нет. Это была не совсем честная борьба.

— Да и она никогда не была честным родителем, — возразила Энн.

— Хадсон правда вытащил тебя из машины? — спросила Ева, засунув большие пальцы в передние карманы.

— Видимо, — тихо сказала я. — Получается, наверняка знают всего трое? Лины больше нет, на маму нельзя положиться, а Хадсон… — У меня перехватило горло. — Выходит, мне придется поверить в его версию либо смириться с тем, что я не узнаю никогда. Он все эти годы скрывал это от меня. Может, не рассказал бы и сейчас, если бы не Гэвин.

А может, рассказал бы, если бы я сама открыла ему правду о маме.

— Ты же его любишь, — ласково напомнила мне Ева.

— Но это не значит, что мы подходим друг другу.

Мы сошли с тротуара на асфальт. Энн взяла меня под руку:

— Может, простишь его?

— Просто мне нужно время, чтобы все обдумать.

И эти секреты, и чувство вины, и то, что из-за его чувств ко мне решилась наша судьба. Если бы в ту ночь за нами ехал Гэвин, в живых осталась бы Лина.

— Тебе? Время на то, чтобы проанализировать все возможные варианты, а затем выбрать тот, который покажется тебе наиболее безопасным? — Ева фыркнула и подошла к двери заднего пассажирского сиденья. — Подумать только.

— Поступай так, как считаешь нужным, — сказала Энн, бросив взгляд на Еву. — То же самое с контрактами. К черту дедлайны. Труппы всего мира подождут, если ты не уверена. Их много, а Алессандра Руссо одна. Просто реши, чего ты хочешь.

— Тебя это тоже касается, — напомнила я ей.

Она кивнула, похлопала меня по руке и села за руль.

Впервые в жизни я почувствовала себя по-настоящему свободной, хоть и понятия не имела, что с этой свободой делать. Я знала, чего хочу. И одновременно знала, что никогда не смогу его заполучить. Ева права. Я выберу самый безопасный вариант, а значит, приму решение, в котором больше всего здравого смысла.

Я возвращаюсь в Нью-Йорк.

Глава тридцать седьмая. Хадсон

НЙФуэте92: Обязательно посмотрите новое видео от Буэ11ет. В актерский состав снова включили Алессандру Руссо.

ПачкаМилашкаX20: И я тоже видела! А СестрыРуссо4 так ничего и не выложили.

Когда я выходил из кафе напротив здания балетной труппы «Метрополитена», водитель какого-то такси просигналил пешеходу. Людей на тротуарах было не