– Отлично. Идеально подойдет к чили, который мы сварим завтра на клеймение. – Я надеваю фартук, она отрезает для меня половину теста.

Спустя несколько минут в кухню по-хозяйски входит Остин. Что ж, он и есть хозяин, вот только это не повод вести себя по-хамски. Мы с Берил заняли всю рабочую зону, так что ему придется протискиваться между нами, чтобы пройти к кофеварке. Он приближается, по коже бегут мурашки. В ситуации нет ничего чувственного, вот только тело мое явно другого мнения. Да, порой он кажется невоспитанным козлом… ладно, почти всегда, однако он привлекательный мужчина, и с этим ничего не поделать. Постоянно думаю, каково быть рядом с ним, как его грубые руки касаются моей кожи, какие на вкус его губы и правда ли, что размер пикапа компенсирует некоторые недостатки. Когда мне в последний раз хотелось мужских прикосновений?

Проходя мимо, он задевает мою поясницу пряжкой ремня. Кожа горит, будто от пореза, по позвоночнику бежит дрожь. Да что со мной? Это ведь даже не по-настоящему: просто металл коснулся ткани, да и Остин всего лишь шел за кофе, не ко мне. Тем не менее у меня перехватывает дыхание, и я не могу шелохнуться, пока он не покидает кухню.

Господи. Замужняя женщина, безнадежно запавшая на босса. Поздравляю, Сесиль. Ты и вправду шлюха.

Утро следующего дня выдалось теплым, но пасмурным. Идеальная погода для клеймения, по мнению Берил. Ступив на утоптанную землю, я понимаю: ни расспросы, ни самостоятельный поиск не могли подготовить меня к подобному. Запахи дыма, лошадиного пота, горелой плоти и шерсти сбивают с ног. Сглатываю скопившуюся во рту слюну, стараясь не дышать. Бесполезно. И в этом аду мне предстоит провести весь день.

– Привыкнешь, – подмигивает Берил.

Представить не могу, как к такому можно привыкнуть.

– Конечно, – отвечаю я, стараясь не дышать слишком глубоко.

Стою возле пикапа, как статуя, с булочками, которые вдруг стали казаться неуместными. Смотрю, как всадники обуздывают хаос. Они не пытаются разговаривать – сквозь мычание и ржание голосов не расслышать; они общаются жестами. Методично и ловко, словно в хорошо отрепетированном танце, двигаются сквозь стадо, высматривают телят, ловят быстрым броском веревки за задние ноги и доставляют в зону клеймения. Впечатляющее зрелище, мужчины в своей стихии.

Джексон Уэллс достает из костра длинный железный прут. Буква «У» на конце, раскаленная на углях, тускло сияет красным. В горле встает ком, я нащупываю металлическую бутылку с водой на боку и делаю долгий глоток, мысленно напоминая себе: нельзя показывать чувства. Сейчас не время для жалкой сентиментальной горожанки, даже если Джексон… о господи… он прижимает раскаленную сталь к правому бедру теленка, прожигая шкуру. Едкий дым становится еще гуще.

Отворачиваюсь, тяжело сглатывая, и ловлю на себе самодовольный, уничижительный взгляд Остина. Глаза под шляпой полны презрения, будто момент слабости, жалости к милому маленькому существу перечеркнул весь мой труд на ранчо.

Дым рассеивается, целого и невредимого теленка возвращают в стадо искать маму, а меня накрывает волна облегчения. Еще пара телят, и каждое поставленное клеймо уже не сжигает душу изнутри.

Снова перевожу взгляд на Остина. Благодаря палящему солнцу придумывать оправдание проступающим на коже капелькам пота не обязательно. На нем поношенные кожаные гетры (до приезда сюда понятия не имела, для чего они) поверх идеально сидящих джинсов. В первый день я назвала их слишком тесными – сработал все тот же защитный механизм. На самом деле штаны умопомрачительно облегают зад и мускулистые бедра.

Отвлекаясь от процесса клеймения, Остин сплевывает на землю, и в низу живота у меня зарождается желание. Как же давно я не хотела мужчину, если меня возбуждают такие вещи? Я касаюсь пальцами места, где было обручальное кольцо, – теперь там не осталось даже полоски, и этой малости мне достаточно. Будто я снова свободная женщина, разрешаю себе смотреть. Грезить.

– Объясни мне, в чем суть этого действа? – прошу Берил, пока мы готовим огромный котел с чили к обеду.

– Клеймение для идентификации животных, ушные бирки положены по правилам перевозки, вакцинация – чтобы они не болели. Ну и кастрация. Потому что здесь и так полно самцов, – смеется она.

– А это не больно?

– Терпимо, – отвечает Остин, незаметно подошедший с другой стороны загона, и я буквально подпрыгиваю от неожиданности.

В последнее время он был со мной так холоден, что я позабыла, как звучит его голос. Мы стоим так близко, что если сейчас развернуться, то я окажусь в его объятиях. Конечно, я не развернусь.

– Что, правда? Сам пробовал? То есть ты кастрат?

– Нет! – Даже широкие поля шляпы не могут скрыть того, как он побагровел. – Я думал, речь о клеймении.

– О нем. Просто забыла, что ты знаешь коровий. Они промычали тебе, что им не больно?

– На собственном опыте убедился.

Улыбка сползает с моих губ. На собственном опыте?

Он чуть отодвигает меня в сторону, положив руку в коричневой перчатке на плечо, и легко поднимает огромный котел. Я невольно вздрагиваю от прикосновения. Чугунная посудина, покачиваясь в воздухе, плывет сквозь огонь к металлической перекладине. На предплечье Остина проступают разветвленные вены.

Соберись! Он твой босс.

Под мокрой от пота футболкой виден каждый мускул. Он отпускает руку, и котел повисает над костром. Остин отступает и, бросив взгляд в мою сторону, возвращается к работе. Я зачарованно смотрю ему вслед, пока собственное имя не возвращает с небес на землю.

– Сесиль! Помоги мне! – Кейт машет руками в отдалении.

Лошади, люди, веревки, коровы… так много разнообразных опасностей. Сердце заходится от одной мысли, что нужно пройти через этот хаос, каждая клеточка в мозгу вопит: «Ни за что!» А вдруг я уже израсходовала свой запас везения в смертельно опасных ситуациях?

– Мама тебя зовет.

У изгороди стоит Одесса, мирно посасывая леденец. У меня не много знакомых дошколят, но я представить не могу, чтобы ребенок ее возраста был спокоен в такой обстановке. И что же, я трусливее четырехлетней малышки?

Собрав волю в кулак, ныряю между досками изгороди… и тут же бросаюсь в сторону, давая дорогу Рыжему, который тащит в зону клеймения очередного теленка.

– Господи, какое счастье, что ты здесь! – Кейт со стоном протягивает руки. – Мои ноги раздулись, как воздушные шары, а спина просто разламывается от боли. Можешь ненадолго заменить меня на вакцинации?

– Конечно. Только покажи, что делать, и иди отдыхать.

Я вовсе не уверена, что смогу ее заменить. Более того: глядя, как она ставит прививку очередному распластанному на пыльной земле теленку, я вовсе не уверена, что хочу ее заменить. Однако разве откажешь беременной женщине, все утро надрывавшейся на этой адской работе? Что еще важнее, я не желаю, чтобы кто-нибудь (например,