Его слова – бальзам на душу.

– Не такая уж я и сильная. Я не плакала сегодня лишь потому, что кончились слезы – слишком много плакала раньше. Так что я не сильная, а равнодушная. Не уверена, что это достойно восхищения.

– Поверь, я знаю, о чем говорю… – Он резко отворачивается, встряхнув растрепанными темными волосами.

Запустив макароны в кастрюлю, Остин вновь поворачивается ко мне.

– Тогда, в день рождения мамы, я схватил твою руку, и тебя прямо передернуло. Я понял – что-то не так, но и подумать не мог, насколько все плохо. Хочу, чтобы ты знала: я никогда не посмел бы это сделать, если бы был в курсе. Прости меня.

– В этом фишка секретов. Нельзя винить людей за то, что они не в курсе.

Охваченная внезапной жаждой близости, я делаю шаг вперед, прижимаюсь к его груди и растворяюсь в успокаивающих объятиях. Сильные руки обвивают меня, кожа в тех местах, где наши тела соприкасаются, горит, будто меня в ванну со скипидаром посадили. Кончики его пальцев скользят вниз по предплечью, высекая фонтаны искр.

Откинув голову, провожу ладонью по его подбородку и закрываю глаза, наслаждаясь ощущением дыхания на лице и губах. Обвив мою талию, рука слегка напрягается и сжимает бедро – то же движение, что делал Кей-Джей на людях, чтобы со стороны мы выглядели влюбленной парой. Вздрагиваю всем телом, будто падаю в пропасть, предательский рефлекс не дает мне времени даже осознать случившееся. Дьявольски внимательный Остин отстраняется, веки подрагивают, в широко распахнутых глазах тревога. На моих же проступают слезы смущения.

– Сесиль, я не могу…

– Прос… – Увидев его нахмуренные брови, умолкаю на полуслове: «никаких извинений». – Я хочу, чтобы ты ко мне прикасался, даже если я вновь отшатнусь. Я – сломанная кукла, и что? Недостойна нежных прикосновений?

– Только таких и достойна. И вовсе ты не сломана, просто твое тело боится. Пойми, я не хочу, чтобы тебе было неприятно. Тем более ты мне в этом ни за что не признаешься.

А ведь он прав. Вряд ли у меня хватило бы сил сказать, что мне что-то не нравится, так сильно я его хочу. Слова бесполезны, поэтому я молча провожу рукой по щеке Остина. Наши грудные клетки синхронно вздымаются в бессловесном вдохе, между ними витает несбывшийся поцелуй.

– Я дождусь, когда ты начнешь мне доверять.

Киваю и кладу голову ему на грудь. Целительное тепло, словно сауна, снимает тяжесть прошедшего дня. Наконец, Остин нежно шепчет мне в волосы:

– Думаю, ужин готов.

Скользнув руками по его торсу, отступаю на шаг и смотрю в глаза. Они как открытая книга, и сейчас в них читается, что он не хотел размыкать объятия. Мы оба определенно изголодались по ласке больше, чем по пище.

– Иди в кровать, – бормочу я, выходя из ванной и поправляя пижамные шорты. Похоже, недосып снижает остроту мышления так же, как алкоголь. – Не в этом смысле. Просто спать.

Хотя-а…

– Мне и здесь неплохо. – Остин с осторожной улыбкой похлопывает по старенькому дивану.

– Пожалуйста! – М-да, я определенно не в себе. – Мы же можем вести себя как взрослые и спать в одной кровати, правда? Тебе нужно хорошенько отдохнуть, а я… не в состоянии спать одна.

Произнесенные вслух, слова кажутся еще более жалкими. Но ведь друзья могут делить кровать, верно? Даже если они разного пола. Даже если я всю ночь буду бороться с соблазном поцеловать «друга».

Слишком уставший для споров, Остин плетется за мной в спальню. Руки замирают на нижнем крае футболки.

– Раздевайся. – Я забираюсь под толстое мягкое одеяло. – Ой. Опять-таки: не в этом смысле. Извини, я так устала, что ничего не соображаю.

Хрипло усмехнувшись, он стаскивает футболку и джинсы.

– Хватит уже извиняться.

Увидев его в одних боксерах в свете ночника, на секунду задумываюсь, не попросить ли снять и их. В низу живота разливается теплое, приятное покалывание, как на языке от первого глотка шампанского.

– Ой, ты такой… большой. – Я хихикаю, пьяная от усталости, бесстыдно разглядывая его тело.

Высокий, широкоплечий, уверенный в себе, он подходит к кровати, и в каждом его движении сквозит неукротимая сила. Однако больше всего вчера, когда я трогала клеймо, мне понравилась мягкость его кожи. Он – не высеченная из камня скульптура, а живой человек. Мужчина, который весь день вкалывал на ферме и вернулся домой, чтобы вкусно поесть и обнять любимую женщину. Сегодня этой женщиной могу побыть я.

– Ты слишком устала, – качает головой Остин.

– Точно. А ты все-таки несправедливо привлекателен.

– Не так, как ты, Горожанка.

Он выключает ночник и сжимает мою руку, устраиваясь поудобнее. Будь мы в моем домике с обычной двуспальной кроватью, постоянно касались бы друг друга. Здесь же между спящими можно выстроить стену из подушек, и мне это не по душе.

Он засыпает очень быстро, дыхание замедляется и становится глубже. Впервые за долгие годы этот звук не вызывает желания улизнуть. Наоборот, я немного придвигаюсь, тянусь к его руке и кладу ее на себя, будто одеяло. Когда я в последний раз искала подобной близости? Не вспомнить. Как я жила без нее столько лет? Не понять.

17. Остин

Просыпаюсь от сладкого запаха кокоса. Я что, в раю? Открываю глаза и понимаю: это не рай, это гораздо лучше. Прямо передо мной золотистые волосы Сесиль, грудью я прижимаюсь к ее спине, рука обвита вокруг талии, а мой… ох ты ж черт. Поспешно отодвигаюсь и слышу тихий сонный смех:

– Остин… это было то, о чем я думаю?

– Дорогая, ты в моей постели, почти голая. – Я отчаянно пытаюсь говорить отстраненно. – Не думала же ты, что я ангел непорочный.

Она возвращает мою руку на место, я не противлюсь, живот подрагивает под ладонью от беззвучного смеха, тепло тела просачивается сквозь тонкую майку.

– Никогда еще так хорошо не спала. – Она сладко вздыхает.

– Нам пора. Хватит прохлаждаться.

Я должен это сказать, хотя каждая клеточка тела умоляет: «Заткнись!» Я тоже не могу вспомнить, когда в последний раз так хорошо спал. День мы проведем, проверяя, работают ли видеокамеры вдоль дороги и у ворот. Значит, я смогу видеть Сесиль и говорить с ней сколько захочу. А все же я предпочел бы остаться в кровати…

– Ла-адно, – стонет она. – Не верится, что я сегодня поеду верхом.

– Не верится, что ты до сих пор этого не делала.

– И впредь бы не делала, если б не Жеребчик с Рыжим. – Слегка двигая бедрами, она снова прижимается ко мне. – Они уже пару недель пытаются усадить меня в седло.

Боже, дай мне сил. Окажись мы в этой кровати не из-за ее мужа (от мысли о котором меня натурально тошнит), я бы сейчас целовал ее голые плечи.

– Рад, что