– Я не знаю, мадам. Не я принимала звонок.

– Что ж, достаточно, – произнесла Сильви, а потом, махнув рукой Кейт, обратилась к ней на английском: – Мне неловко просить, но не могли бы вы привести Дэмиана? Он в подвале, разбирается с мусором.

Кейт направилась вниз и обнаружила Дэмиана сидящим на мусорном баке в подвале, с сигаретой в руках. Когда она вошла, на его лице отразилось сначала удивление, затем – чувство вины. Затушив сигарету, он обронил:

– О, привет.

– Прости за вторжение, – по-английски начала Кейт, – но Сильви попросила меня тебя найти. Есть проблема. Неожиданная доставка замороженных основ для пиццы.

На его лице отразилось еще большее изумление.

– Замороженные основы? – безучастно повторил он. – Мы никогда не заказываем ничего подобного.

– Да, Сильви так и ответила. Но доставщица сказала, что заказ оформили вы.

– Я оформил заказ? – Теперь Дэмиан возмутился.

– Ну, она сказала – ассистент, и…

Но Дэмиан уже испарился, бросившись к лифту.

Кейт медленно возвращалась, поднимаясь по лестнице. Ей нужно было взять сумку и отправиться в отель, но она хотела предоставить Сильви и Дэмиану возможность разобраться с путаницей.

Вернувшись наверх, Кейт застала Сильви и Дэмиана за серьезным разговором в холле. Она немного неуверенно спросила:

– Все в порядке?

Сильви устало ей улыбнулась.

– Мы дали этой бедной девчушке деньги, чтобы покрыть доставку – ей не платят комиссионные, пока она успешно не доставит посылку, – и сказали ей раздать основы для пиццы своим друзьям. Это показалось нам вполне приемлемым.

– Конечно, – проворчал Дэмиан. – Халявные деньги и халявная пицца! Ладно, ладно, – добавил он, когда Сильви бросила на него свирепый взгляд, – знаю, тебе пришлось это сделать, но это так раздражает!

– Не просто раздражает, – тихо проговорила Сильви. – Но мы еще докопаемся до сути. Извините, что вам пришлось стать этому свидетельницей.

– О нет, все в порядке… Мне просто жаль, что такое произошло с вами. – Она помедлила, затем продолжила: – Если я хоть чем-то могу помочь…

– Спасибо, но все под контролем. Вам не о чем беспокоиться. Вы здесь, чтобы наслаждаться происходящим, а не для того, чтобы вдаваться в утомительные административные детали. По крайней мере, – добавила Сильви, – надеюсь, вы действительно наслаждаетесь?

– О да! Очень! На самом деле это… – Кейт запнулась, пытаясь подобрать слова, – …это одна из лучших вещей, которая случалась со мной за последнее время. Мне нравится, чем мы занимаемся. Мне нравится, что делаете вы. И я очень счастлива, что мы только в начале пути и нам предстоит выучить и попробовать так много.

И Сильви, и Дэмиан лучезарно улыбнулись.

– Что ж, – молвила Сильви, – это очень приятно слышать. Именно на это мы и рассчитывали. – Она взглянула на Кейт. – Дэмиан, Ясмин и я обычно ходим выпить в это время, чтобы развеяться. Ясмин ушла домой пораньше, но не хотели бы вы присоединиться к нам?

Кейт улыбнулась.

– С удовольствием, спасибо.

Глава восьмая

Во время визита Габи в Гернси, за неделю до того как она отправилась в Париж, сестра ее матери, Мелани, показала ей потрепанную, покрытую пятнами книгу, которая оказалась путеводителем по Парижской выставке тысяча девятисотого года. Ее привезли в качестве сувенира их предки, Томас и Беатрис Ожье, достаточно предприимчивые для того, чтобы открыть сырную лавочку где-то на огромных выставочных площадях в центре Парижа. Выставка длилась несколько месяцев, но Ожье могли позволить себе остаться лишь на три недели и вернулись в Гернси с небольшой суммой, оправдывающей потраченное время, но что еще важнее – с гораздо большим количеством воспоминаний; вероятно, не все из них были приятными. Их поездка превратилась в семейную легенду, с течением времени расцвеченную и приукрашенную их потомками. Впрочем, из подлинных документов сохранились лишь одно маленькое фото, на котором они позировали перед Пти-Пале, одним из немногих зданий, построенных специально для выставки и сохранившихся до наших дней, и путеводитель, передававшийся в семье как священная реликвия. После того как Габи рассказала своей тете, что намерена провести некоторые исследования об Ожье в Париже, Мелани согласилась одолжить ей книгу на время ее пребывания там, при условии, что впоследствии Габи вернет ей томик прямо в руки.

– Я не доверяю почте, и, кроме того, это отличный способ завлечь тебя обратно к нам повидаться. – Она улыбнулась. – С твоего последнего визита прошло много времени.

Но она не отдала фотографию; слишком легко потерять, как объяснила Мелани. Поэтому Габи сняла ее на камеру телефона.

Теперь, в солнечный полдень среды, она стояла с открытой книгой в руках в центре грандиозного моста Александра III, чьи элегантные стальные арки, поверх которых растянулись резные каменные колонны, увенчанные золотыми статуями, перекинулись через Сену, соединяя два самых знаменитых квартала города: Елисейские поля на правом берегу и Эспланаду инвалидов на левом. По обеим сторонам реки открывался чарующий вид, но во времена Томаса и Беатрис было бы еще интереснее оказаться здесь, в центре крупнейшего, амбициознейшего шоу в мире, с огромной ареной, величественными, но преходящими павильонами и дворцами, детальными реконструкциями далекого прошлого и вдохновляющими предвестниками электрического будущего.

Габи сделала несколько фотографий с разных углов. Несмотря на пронизывающий ветер с реки, солнечный полдень выманил на улицы множество людей, целый поток, текущий по мосту. На фотографиях тысяча девятисотого года, которые Габи смотрела онлайн, тоже было полно людей, слоняющихся туда-сюда по мосту. Она практически могла увидеть Томаса и Беатрис, стоящих здесь, любующихся открывшейся перед ними панорамой, погруженных в благоговейный трепет. Гернси и сейчас оставался тихим маленьким городком, но она представила, каково было приехать оттуда в те времена и обнаружить себя в этом месте, в центре огромных толп, пришедших поглазеть на чудеса света – к слову, о культурном шоке! И так же сквозь кучи прохожих проталкивался молодой человек с подносом пирожных, подвешенным на кожаном ремне за шею, с другой части семейного древа Габи: Андер Пикабия со столь же тихих баскских холмов из глубинки Биарриц. Согласно семейной истории, он арендовал на время чью-то духовку и просыпался в середине ночи, чтобы приготовить маленькие пирожные, которыми торговал на выставке. Он умудрился заработать достаточно, чтобы вернуться домой с деньгами, которых хватило для открытия собственной небольшой пекарни и для выкупа невесты, его возлюбленной Майти, дочери местного фермера. Для него Париж был просто местом, где можно было быстро заработать деньги, и единственные сувениры, которые он привез с собой, – прекрасный кружевной воротник для Майти и стойкая неприязнь к городу, которая, как думала Габи, улыбаясь про себя, передавалась из поколения в поколение вплоть до