– Привет. – Раздавшийся позади нее голос заставил ее подпрыгнуть. Она повернулась и увидела мужчину в куртке с капюшоном и солнцезащитных очках. Он заметил настороженность на ее лице, снял очки и улыбнулся. – Извини. Я не хотел напугать тебя.

Теперь она его узнала, эти темные-темные глаза и светло-каштановые волосы под капюшоном. Это был парень с сыром – Ясмин сказала, что его зовут Макс.

– Все в порядке, – ответила она по-французски. – Я просто была далеко отсюда. Вообще-то, в тысяча девятисотом году. Представляла себя на выставке.

Его улыбка стала шире.

– Правда? Как здорово. – Его взгляд упал на книгу в ее руках. – Ты нашла ее в одном из bouquinistes? – Книжные киоски, выстроившиеся ровной линией вдоль Сены, были одной из главных достопримечательностей на берегу реки.

– Нет, семейная реликвия. – После этого Габи обнаружила себя рассказывающей Максу историю о том, как обе части ее семейного древа переплелись в Париже тысяча девятисотого года.

Он внимательно слушал, не выказывая ни малейшего признака скуки, и, когда она закончила, он произнес:

– В этом что-то есть.

– И я о том же! – ответила Габи, удовлетворенная его искренним интересом. Дома она сказала всем, что занялась изучением истории своих предков в Париже, чтобы подготовить материалы для нового проекта. Это, конечно, была выдумка, придуманная для уклонения от надоедливых семейных вопросов, но это не имело значения.

– Мне интересно, встречались ли они хоть раз, даже не подозревая об этом, – молвил Макс, и она улыбнулась.

– Да, мне тоже интересно.

Их взгляды пересеклись, и у Габи возникло престранное чувство, чувство, которое она с трудом могла распознать, поскольку давно его не испытывала. «Радость, – удивленно поняла она. – Я искренне считаю, что это радость».

– Здесь немного прохладно стоять, не думаешь? – заметил он, не отводя взгляда от ее лица. – И тут неподалеку есть отличное кафе в Пти-Пале, где подают отменный горячий шоколад. Что скажешь?

– Скажу, что я внезапно ощутила острую потребность выпить чашечку горячего шоколада в Пти-Пале, – сообщила Габи, одаривая его смелым взглядом в ответ. – Но только с человеком, должным образом представленным мне, разумеется.

– Разумеется, мадемуазель из тысяча девятисотого года, – шуточно поклонился он ей. – Мое имя Макс Руссо, я гражданин этого славного города и торговец сыром по роду занятий.

– Рада с вами познакомиться, месье Макс, – дерзко сказала она в ответ. – Меня зовут Габриэль Пикабия, только друзья зовут меня Габи, я гражданка мира и подмастерье повара. – Полуправда о ее работе слетела с ее языка, и она не испытала за это совершенно никакой вины. Это была просто часть забавной ситуации и солнечного полудня.

– Рад с вами познакомиться, мадемуазель Габриэль, – молвил он, – и теперь, раз мы формально представлены друг другу, предлагаю пройти в залы отдыха.

– Очень хорошо, месье, – кивнула она, озорно взглянув на него искоса.

Они пересекли мост и направились к Пти-Пале, до которого было рукой подать. По дороге Макс поинтересовался у Габи, как ей школа, и она поделилась с ним своими впечатлениями.

– На занятиях всегда происходит что-то удивительное – сегодня, к примеру, к нам поболтать пришла женщина по имени Анник. Она работает в местной библиотеке и к тому же великолепно готовит рыбу.

– Думаю, я знаю, о ком вы, – прервал ее Макс, – она же родом из Сен-Мало, так?

– Да, верно. Как бы то ни было, она устроила потрясающее шоу вокруг одной-единственной рыбки. – И Габи рассказала ему, что Анник выбрала рыбу, известную во Франции как Saint-Pierre, то есть Святой Петр, а порой называемую Jean Doré, то есть буквально Золотой Жан. – В Австралии мы называем ее Йоан Дори, и хотя я билингв, я никогда не задумывалась о том, откуда пошло это название.

– А она рассказала вам легенду? – усмехнулся Макс. – О Святом Петре, заставившем рыбу отдать золотую монетку, которую та прятала у себя в пасти?

Габи кивнула.

– И о том, что с тех пор на каждой рыбешке этого вида появились отпечатки указательного и большого пальца святого.

– Она – рыба Франции, она же – рыба целого мира; рыба по имени Жан и рыба по имени Петр; рыба с золотой монеткой из легенды и рыба, ценящаяся на вес золота на кухне, – проговорил Макс на английском, заставив Габи восхищенно вздохнуть.

– Это прекрасно, – ахнула она, – практически поэзия.

– Практически?! – воскликнул он, притворившись, что оскорбился.

– Мне нужно услышать эти слова снова, чтобы убедиться, – поддразнила она.

– Могу повторить. Но только для тебя, – добавил он, когда Габи вынула телефон, – а не для TikTok.

– Только для меня, – кивнула она. – Клянусь. И я все равно ненавижу TikTok. – Она сняла на видео, как Макс вновь произносит эти слова.

Наконец они оказались в Пти-Пале, и Макс провел ее сквозь просторные музейные залы в тихий внутренний дворик с колоннадой, вымощенный мозаикой, в котором между колоннами сгрудились столики кафе, из-за которых открывался потрясающий вид на прекрасный сад.

– Мы можем сделать заказ в зале, если ты замерзла, – предложил он, но Габи покачала головой.

– Здесь просто чудесно.

– Одно из моих любимых мест, – согласился Макс, указывая рукой на столик. – Этот подойдет?

Как только они сели, Макс взял путеводитель и принялся его листать.

– Похоже, твоим предкам пришла в голову блестящая идея, – заметил он. – Толпам голодных туристов, приехавших на выставку, были нужны быстрые перекусы! Когда смотришь на перечень ресторанов, сразу представляешь, насколько загружены они, должно быть, были. И, похоже, они обучились открывать le pop-up[19], – добавил он, – судя по всему, большая часть restos[20] представляли собой временные заведения.

– Как и все то, что было построено специально к выставке, – сказала Габи. – Десятки, даже сотни зданий по всему центру Парижа и в Венсенском лесу. Можешь представить? Это, наверное, обошлось в целое состояние.

– Большая часть построек была оплачена правительствами других стран, которые стремились продемонстрировать великолепие собственного государства, – пожал плечами Макс. – Париж был центром мира в то время, не забывай. Все хотели показать себя в этом месте.

– И по-прежнему хотят, – вставила Габи. – За исключением моего отца.

Макс рассмеялся.

– Конечно! Разве уважающий себя южанин стал бы тратить хоть слово, восхваляя этот город?

– И разве уважающий себя парижанин стал бы об этом беспокоиться? – парировала Габи.

Макс пожал плечами.

– Так они и говорят. Но я не совсем из Парижа, так что не могу быть уверен.

Затем принесли чашки с горячим шоколадом, ароматным, насыщенного темного оттенка, с облачком взбитых сливок сверху.

– Ох, – с