— Господин Ворт утверждает, что вы владеете запрещенными знаниями, — наконец произнес он. — Что ваш отец был техномагом высочайшего уровня, и что вы унаследовали его дар.

— Господин Ворт хочет завладеть моей харчевней, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Он предлагал купить ее, я отказалась. После этого начались странности. Ночные воришки, жалобы, проверки… А теперь и обвинения в техномагии. Очень удобно, не правда ли?

— Возможно, — согласился Сорен. — Но есть факты, которые нельзя отрицать. Сегодня утром в гостинице «Каменное ложе» были обнаружены техномагические артефакты. Двенадцать механических устройств с кристаллами — примитивная работа, но несомненно техномагия. И механическая птица — шедевр мастерства высочайшего уровня.

Мое сердце сжалось.

— Птица была активирована совсем недавно — в течение последних суток. Я чувствую это по интенсивности магического следа. — Он сделал шаг ближе. — Эти артефакты не могли появиться из ниоткуда. Значит, техномаг находится где-то рядом. Здесь, на торжище.

Он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Господин Ворт утверждает, что птица — работа вашего отца. Что ваш отец был техномагом того уровня, который мог создать подобное чудо. Поэтому я и пришёл сюда проверить.

Он снова обошел кабинет, заглядывая в каждый угол. Остановился у окна, глядя на торжище, где уже начинал кипеть утренний торг.

— Я видел сотни домов техномагов, — произнес он задумчиво, словно говорил сам с собой. — И каждый раз чувствовал их присутствие. Печать техномага — это как… как запах. Она пропитывает все вокруг. Сильнее всего в мастерской, где он творит. Слабее в жилых помещениях. Но она всегда есть. Всегда.

Он развернулся, и серебристые глаза впились в меня с новой силой.

— Если только человек не владеет техномагией вообще. И все истории о Марке-Изобретателе — просто легенды.

— Может быть, так оно и есть, — тихо сказала я. — Люди любят преувеличивать. Мой отец был хорошим мастером, но не магом.

Мы смотрели друг на друга. Он искал правду в моих глазах. Я пыталась не выдать страх, который грыз изнутри.

Наконец, Сорен вздохнул и отвернулся.

— У меня нет доказательств… — произнес он. — Нет следов магии. Нет свидетелей. Только слова господина Ворта, который явно имеет причины вас оговорить. Закон требует конкретных доказательств для обвинения в техномагии. У меня их нет.

Он направился к выходу. На пороге кабинета остановился не оборачиваясь.

— Но я буду наблюдать за вами, — добавил он тихо. — Если вы действительно невиновны, то вам нечего бояться. Если же нет… — пауза. — Рано или поздно вы совершите ошибку.

Мы спустились вниз молча. У входной двери инквизитор остановился и повернулся к нам в последний раз.

— Кстати, — сказал он почти небрежно, — птица сделала нечто удивительное. Она успокоила магический выброс у моей племянницы. Впитала в себя весь избыток силы, который мог разрушить половину гостиницы. Это… невероятно. Я никогда не видел, чтобы механизм взаимодействовал с магией таким образом.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Если ваш отец действительно создал такое чудо, то он был не просто техномагом. Он был гением. И его творение спасло жизнь моей племяннице.

С этими словами Сорен Пепельный вышел из харчевни. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком.

Мы с Тарой стояли в полной тишине. Не двигались. Не говорили. Просто дышали, наслаждаясь фактом, что все еще живы и свободны.

Глава 25

— Он ушел, — наконец прошептала Тара, и ее голос прозвучал надломлено, словно она все еще не верила в произошедшее. — Богини-матери, он действительно ушел и не арестовал нас.

Я медленно опустилась на ближайшую скамью, чувствуя, как подкашиваются ноги. Руки дрожали так сильно, что пришлось сжать их в кулаки и прижать к коленям. В висках пульсировала тупая боль от перенапряжения, а перед глазами все еще стояли серебристо-серые глаза инквизитора.

— Он не почувствовал мою печать, — прошептала я, уставившись в пустоту перед собой. — Сорен Пепельный. Легендарный охотник на магов. Он обыскал весь дом и не нашел ни следа моей магии.

— Это хорошо, разве нет? — осторожно спросила она после паузы. — Это значит, мы в безопасности. Ты в безопасности.

— Это значит, я аномалия, — я, наконец, подняла голову и посмотрела на свои руки, словно видела их впервые. — Моя магия не работает так, как должна. Она не оставляет следов, которые оставляют все техномаги этого мира.

Понимание накрывало волнами. Я не из этого мира. Моя душа пришла из места, где не было магии в привычном понимании. Там были законы физики, электричество, программируемые машины. И моя техномагия, хоть и работала по тем же принципам, что у местных мастеров, имела иную природу. Иной источник.

— Мой отец, — начала я, формулируя мысли на ходу, пытаясь облечь озарение в слова, — он вкладывал в механизмы часть своей магической сущности. Эта сущность была частью этого мира, частью его законов. Родилась здесь, выросла здесь, подчинялась законам, установленным богами или природой, или кем там еще. Поэтому она оставляла след — печать, которую может почувствовать любой достаточно сильный маг.

— А твоя?

— А моя сущность… — я замолчала, подбирая правильное слово. — Чужая. Она не подчиняется законам этого мира полностью. Работает по ним, да, но источник другой. Будто… будто я беру воду из другого колодца, но лью ее в те же кувшины.

Тара задумчиво кивала, переваривая информацию. Я видела, как в ее голове складываются логические цепочки, как воин анализирует поле боя перед сражением.

— Значит, — медленно проговорила она, — ты можешь создавать механизмы, вкладывать в них магию, оживлять их… и никто никогда не докажет, что это делала ты? Даже если возьмут твое творение в руки и будут изучать?

— Похоже на то, — я почувствовала, как в груди разгорается что-то похожее на надежду. Или на облегчение. Или на то и другое одновременно.

— Это… — орчанка широко улыбнулась, и в улыбке этой было столько искренней радости, что я не смогла не ответить тем же. — Это же невероятное преимущество! Мей, ты понимаешь, что это значит?

Я посмотрела на нее. И медленно, неуверенно улыбнулась в ответ, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает плечи.

— Да, — выдохнула я. — Кажется, да.

Мы сидели в