— Это я понял уже и без вас, - мрачно произнес я ставя шкатулку на стол. — Я смотрю, вас снова назначили?

— Да, - кивнул архимаг. — Новый глава не справился… Пришлось мне снова вернуться на пост. Потерпите немного, ваше сиятельство. И артефакт будет у вас…

Воздух в комнате стал густым, как смола. Значит, ее пытали.

— Расскажите, как происходит передача силы артефакта? - спросил я, понимая, что все эти магические игры начинают меня раздражать. Обожаю их самонадеянность!

Архимаг начал долгую лекцию, а я вдруг почувствовал, что меня что-то давит. Словно сердце сдавила невидимая рука.

— Короче, - потребовал я.

— Короче, артефакт можно передать только добровольно, - произнес архимаг.

— То есть, все что вы мне тут рассказывали сводится к одной фразе? - сжал кулаки я, ненавидя магов. О, скольких я уже сожрал в свое время. Мало того что нудные, так еще и на вкус - гадостные.

— Благодарю, - задумчиво произнес я, прерывая связь.

Значит, спрятала. В тело… А что если … Нет… Или все-таки да? Дракон. Он никогда не ошибался. Он инстинктивно чувствовал то, чего я иногда не осознавал разумом. Почему именно замок? Почему именно туда?

А что если в тот момент, когда моя мышка спасла Рори, она отдала магию ей?

Только я направился к выходу, как столкнулся с Эрдингером. Он нес ворох бумаг.

— Одну минутку, - выдохнул он, раскладывая их на моем столе. — Нужны ваши подписи… Не уходите… Сейчас, так это к этом… А это у нас откуда? Я же все раскладывал… Потерпите пару минут, пожалуйста!

Глава 59

Мне казалось, что жить мне осталось пара минут.

Клетка из плетения зеленоватых прутьев сжималась с каждым моим вдохом. Будто подстраивалась под ритм уходящего времени — не пытаясь убить, нет, она медленно давила и стирала меня, как волну о камень: не в один рывок, а в сотню мелких укусов, пока не останется ни следа, ни крика, ни даже памяти о том, что я когда-то была человеком.

Грудная клетка уже не расширялась — она подчинялась, сдавалась, вдавливалась внутрь, будто пытаясь укрыть сердце в последнем, всё ещё тёплом уголке тела. Дышать стало тяжело. По щекам текли слезы.

Каждое прикосновение отзывалось ожогом, будто я касалась не прутьев, а чужой воли, застывшей в форме ловушки.

Мышцы спины дрожали от напряжения, но не от усилия — от отчаяния. Я не билась. Я старалась не шевелиться. Не дышать. Еще пара мгновений, и прутья клетки сожмут мое тело так, что я не смогу вздохнуть. Я знала это и ждала. С ужасом и пониманием.

И всё же… Внутри, глубоко под рёбрами, где теперь жила чужая сила, что-то пульсировало. Не сердце. Что-то древнее. Что-то, что не хочет исчезнуть.

Я кричала — не в надежде на помощь, нет, я кричала, потому что крик был последним, что ещё оставалось от меня самой.

Эхо моего крика напоминало: «Ты всё ещё чувствуешь. Значит, ещё не умерла».

Но я умирала. И самое страшное, что я знала это.

Я визжала — не от гордости, не от сопротивления, а по-звериному, по-животному, как существо, загнанное в угол, которое ещё не знает, что оно уже мертво, но чувствует, как последние нервы рвутся от напряжения, от безысходности, от осознания: никто не придёт.

Никто не услышит.

И в тот самый миг, когда жгучие магические прутья впились в рёбра, когда кожа на спине едва не порвалась от давления, когда я уже почти смирилась с тем, что моим последним ощущением будет эта обжигающая боль…

... дверь распахнулась.

Распахнулась так, будто её вырвало из стены ударом, будто сама тьма за ней не выдержала и разорвалась в клочья.

В сокровищницу влетел мой похититель.

В чёрном плаще, с перчатками на руках, с маской, за которой горели жёлтые глаза, будто два угля, что остались от пожара, который когда-то пытался сжечь в нём всё человеческое — и не успел.

Он не сказал ни слова.

Просто поднял руку — и магия, что жила в прутьях, застонала, как раненый зверь, и развалилась.

Клетка не раскрылась. Она разорвалась — на части, на осколки, на искры, которые упали на пол и погасли, будто стыдясь того, что посмели коснуться меня.

Я не поднялась.

Я не бросилась к нему, не обняла его ноги, не застонала от облегчения.

Я просто упала.

На каменный пол, в позу, которую принимают только тогда, когда больше нечего терять, кроме собственного тела — и даже оно кажется обузой.

Глава 60

Он подошёл.

Тихо.

Как смерть, которая пришла слишком рано чтобы убить, но слишком поздно, чтобы выслушать.

Я не смотрела на него. Не могла.

Мои глаза были пусты — выжжены слезами и страхом. И сейчас, единственное, что отделяло меня от полного исчезновения, - это его тень, что накрыла меня, как плащ.

— Ты же знала, кто я! — его голос был хриплым. — Я — дракон. Каждый ребёнок в этом королевстве знает: дракон не прощает прикосновения к сокровищнице. Кто входит — остаётся. Кто берёт — платит. Жизнью.

Я молчала.

Потому что признание — это тоже прикосновение. А я уже слишком много прикасалась.

— Сказки в детстве не читала?

Он шагнул ближе. Я почувствовала жар его дыхания сквозь ткань маски.

— Мало того, что ты вошла без разрешения... Ты ещё и в руку что-то взяла.

— Я не брала! — вырвалось у меня. Голос предал меня — дрожал, как лист на ветру.

— Магия не сработала бы, если бы ты вышла честнои и не попыталась бы что-то унести, — с холодом в голосе произнес дракон.

— Но я … я… - задохнулась я, чувствуя, как краснею.

— Признайся, — прошептал он, и в этом шёпоте не было угрозы — только усталость древнего зверя, вынужденного снова объяснять правила мира, в котором давно никто не играет по ним. — Тебе что-то понравилось? Ты решила взять? А попросить не посмела?

— И ты бы дал? — прошептала я, не веря ни единому его слову. — Если бы я попросила?

Он резко обернулся. Пинком разметал по полу кучу золотых монет — они зазвенели, как смех над наивностью.

— Дал бы. Всё. Что захочешь. Браслет? Корону? Хоть пропасть за окном — если она