А вот заклятье… Ослабить, сбить с толку, разрушить волю — очень даже в их духе.

— Софи… — медленно произнесла я, не отводя взгляда от тарелки. — Попробуй, пожалуйста.

Ей я помочь смогу, в случае чего. А себе — нет.

Она моргнула, чуть склонив голову.

— Простите?

— Еду. Любую.

Софи опешила — ненадолго, но я заметила. Затем, не задавая лишних вопросов, взяла чайную ложечку, зачерпнула кашу и положила в рот. Прожевала. Проглотила. И тут же добавила кусочек булочки и сыра, запила чаем.

— Все в порядке, — сказала, чуть хрипло. — Чисто, как и положено.

Я повернулась, взглядом отыскивая вазочку, оставленную Лисанной на прикроватном столике.

— Эти конфеты, — сказала я. — Выбрось их. Унеси вон. Не хочу, чтобы они оставались в комнате.

Софи не спросила, почему. Просто кивнула, осторожно подняла вазу и вышла.

Я осталась наедине с собой.

Завтрак наполнил меня теплом и небольшим успокоением, но ела я все равно с осторожностью. Маленькими кусочками. Медленно, наблюдая за окнами, будто там — угроза. Как бы во всей этой ситуации самой не обзавестись паранойей…

Софи вернулась быстро.

Я отодвинула тарелку и допила чай. На губах остался привкус мяты, а в мыслях — тягучая пустота. Мне хотелось разобраться в происходящем, но с чего начать, я не знала.

— Софи… — наконец заговорила я. — Расскажи, что здесь происходило после моего отъезда.

Служанка замерла с полотняной салфеткой в руках. На миг ее лицо стало закрытым, почти каменным. Но потом черты смягчились, и она опустилась на край скамеечки у стены, сложив руки на коленях.

— Происходило многое, госпожа. Слишком многое. Коротко и не рассказать…

Я не перебивала, выжидающе на нее глядя. Софи пожевала в волнении губы и заговорила снова:

— Свадьба императорская была почти сразу. Ее — Лисанну — привезли во дворец через несколько дней после вашего отъезда. Никто не знал, откуда она. Просто… появилась. Слуги ходили по ниточке: никому нельзя было говорить лишнего, задавать вопросов.

Я сжала пальцы. Значит, все и правда было готово заранее. Но в тот день, когда Рэйдар вызвал меня в кабинет и сказал о разводе, я подумала, что претендентка на роль второй жены уже была во дворце.

— А сам он? — спросила я. — Император.

Софи вздохнула.

— Сначала все было, как обычно. Покой, приемы, советы. Но потом… будто по щелчку. После первой брачной ночи — простите за прямоту — он стал другим. Жестче. Подозрительнее. Резче. Сначала только в голосе. Потом в приказах. В глазах. Будто его душа потемнела, госпожа.

Я почувствовала, как по коже расползается ледяная дрожь. Не страх — предчувствие.

— Его действия… — продолжила Софи. — Он начал подозревать всех в предательстве, в измене, в неуважении. Говорили, что достаточно доноса охраны о неподобающем высказывании в адрес его величества — и уже человека арестовывали. Без суда. Без допроса.

Я села ровнее, сглотнув подступивший к горлу ком.

— Софи… — тихо, — ты сказала: будто душа потемнела. Что ты имела в виду?

Служанка поежилась.

— Один раз я… увидела, — ее плечи вздрогнули, а лицо побледнело. — Может померещилось, конечно. Глупости!

— Ты говори, даже если померещилось. Мне важно знать, что ты видела.

— Был вечер, в коридорах под потолком горели волшебные лампы… Свет от них, сами знаете, обманчивый. Господин возвращался с очередного совета, а я стояла в коридоре — ждала, когда стража пройдет, чтобы не мешаться у них под ногами.

Она замолкла, а я подалась вперед от нетерпения.

— Ну?

— Он прошел мимо. Быстро, молча. Но когда я взглянула на него — клянусь вам, госпожа, вокруг его глаз была… тень. Будто паутина. Черная. Пульсирующая.

Я вскинула голову.

— Ты уверена?

— Потом я моргнула — и все исчезло. Только лед по всему телу, госпожа. Как будто смерть проплыла рядом. С тех пор… боюсь его. По-настоящему. А я ведь была рядом все годы, когда вы жили тут. Но такого — не видела никогда, не испытывала.

Казалось, мне не хватало воздуха. Сердце билось слишком быстро, как будто пыталось предупредить о надвигающейся беде.

Софи не могла знать о моем предчувствии, и выдумать все тоже не могла — не стала бы. Она действительно видела .

Я закрыла глаза на миг, прислушиваясь к себе.

Это не глупости и мне не мерещилось.

Что-то действительно происходило, а сам Рэйдар — правда изменился.

И теперь у меня было тому первое подтверждение.

Софи понизила голос, почти до шепота, и подалась ближе, словно боялась, что кто-то может услышать нас даже сквозь стены.

— А про госпожу Лисанну вы… хотите знать?

Я чуть наклонила голову, выжидательно глядя на женщину. Ответ был ясен и без озвучивания.

Лучше бы мне, конечно, вообще о Лисанне никогда не слышать, но… В сложившихся обстоятельствах знать о ней как можно больше просто жизненно необходимо.

— Сначала она казалась… хорошей, — с энтузиазмом заговорила Софи, подбирая слова, — мягкой, тихой, вежливой. Не смела приказывать, не повышала голоса. Мы, служанки, даже обрадовались: подумали, новая госпожа тоже будет доброй. Будет, как вы, а не как те высокородные дамы, что считают всех грязью под своими ногами.

Я слушала, не перебивая. Интуиция — словно натянутая в груди тетива, подрагивала — ожидала выстрела.

— Но потом, — Софи замялась, глядя на собственные руки, — все стало меняться. Сначала мелочи: пропавшая девочка-служка, которую наутро нашли запертой в чулане. Потом — шепотки от старших горничных. А однажды я сама видела…

Она осеклась. Я подалась вперед.

— Что ты видела?

Софи глубоко вздохнула, будто собиралась с духом.

— Не видела, а скорее почуяла… Это был ледяной холод, госпожа. Она сидела у камина — и в покоях было жарко, но от нее тянуло… как из склепа. И лицо ее было другим. Никаких эмоций. Только губы алые на бледной коже и глаза… темные, пустые, как вода в глубоком колодце. Там нет дна. Только мрак.

Мурашки пробежали по спине. Я вспомнила ту самую улыбку — когда Лисанна вошла с вазочкой конфет, а затем пыталась прощупать мои эмоции, намеренно говоря про Рэйдара. И как на мгновение дрогнули ее плечи, когда он сам