И если она будет кричать — я не остановлюсь.

Потому что она хочет. А я — не могу не дать.

Разве можно отказывать моей девочке?

И если она хочет, чтобы я стал её убийцей — я стану.

— Господин, — послышался голос дворецкого. — Вы уже вернулись? Вы слышали новость! Маркиз Лионель Делагарди скончался этой ночью.

— Да, слышал, — ответил я, видя, как дворецкий протягивает мне газету.

— Я думал, что вы общаетесь. Вы же обрадовались новости о том, что маркиз Делагарди хочет развестись со своей супругой? — заметил дворецкий.

Я промолчал.

— Кстати, я уже написал соболезнования от вашего имени и отправил их несчастной вдове. Я решил начать нетривиально. Я прекрасно знаю, что все будут переписывать старые шаблоны, но я решил добавить искренности. Вот, послушайте! «С глубочайшим прискорбием и неизменной преданностью, с глубоким уважением к памяти покойного, приношу свои соболезнования маркизе Делагарди. Пусть горе покинет ваше сердце как можно скорей, а память сохранит образ супруга…»

Глава 19

Я проснулась от стука в дверь. Опомнившись, я бросилась к зеркалу. Все исчезло. Никакой изморози на губах, на шее, на щеках.

— Миледи, — послышался голос Холлингса. — Вам прислали соболезнования.

Я вздохнула и разрешила войти. В комнату вошел дворецкий с огромным ворохом запечатанных конвертов. Он все это высыпал на мой стол.

— А отвечать обязательно? — спросила я, глядя на эту гору писем. Сомневаюсь, что я увижу там что-то интересное, кроме заверений, что они всем сердцем со мной, что разделяют мою утрату и так далее…

Поморщившись, я тряхнула головой.

— По вашему желанию, — заметил дворецкий, уступая место служанке с подносом. Мой завтрак. В постель. Как это прекрасно!

— Да, — кивнул дворецкий.

Я вздохнула, понимая, что на это уйдет целый день! Ох уж эти церемонии! Всем напиши, всем ответь! Забудешь кого-то — считай, скандал!

Хоть мне и не хотелось сразу после завтрака садиться за эту нудную писанину, а придется. Ладно бы мой муж умер своей смертью, но тут дело не совсем чисто, поэтому придется скорбеть изо всех сил.

Я быстро справилась с завтраком, позволила горничным надеть на меня черное платье, приколола брошку с прядью светлых волос мужа, застывших в драгоценном камне, продела в уши такие же сережки и скользнула кольцом по пальцу.

Отдать должное — это смотрелось очень красиво.

“Надо было еще волос с мужа понадергать!” — подумала я, с шелестом платья усаживаясь за стол. Дворецкий подал мне стопку бумаги с красивым гербом Делагарди с изображением трехлапого ворона на гербовом щите. Почему у ворона три лапы, я не вникала, но мне намекали, что это мужество, отвага и честь. Кто я такая, чтобы спорить со знатоками.

Ладно, поехали.

Я разрезала первое письмо.

“В этот скорбный день мы всем сердцем с вами, чтобы разделить ваше горе. Эта утрата…” — начала читать я, а потом села писать ответ. Ответ был составлен быстро, а я перечитала письмо, понимая, что не сильно верю в собственную искренность.

Перо зависло над бумагой, а я задумалась. Я ведь не хочу, чтобы кто-то знал, что мой муж был убит. Иначе здесь будут стражники. Возможно, даже расследование. И тогда…

Я замерла, пытаясь осознать эту мысль.

…есть все шансы, что убийцу найдут. Пестрят же заголовками газеты о том, как стража поймала очередного душегуба?

На что способно местное правосудие и органы правопорядка, я не знала. Но рисковать не хотела.

Только сейчас я осознала, что пытаюсь прикрыть убийцу.

Глава 20

Мысль заставила меня задуматься. Зачем я это делаю? Боюсь, что меня тоже повяжут, как соучастницу? Скажут, что я наняла его ради наследства? Или… боюсь, что убийце не понравится? А может…

Я закусила губу и сжала перо так, что оно чуть не сломалось в моей руке.

Я просто не хочу, чтобы его поймали? И всячески пытаюсь, как могу, отвести подозрения?

Так, пока что легенда такая. Муж умер от сердечного приступа. Я разбита горем. Я ведь так любила своего мужа, что света белого за ним не видела.

Слуги тоже не станут болтать, потому что, во-первых, лишаться рабочих мест, во-вторых, кто-то из них может пойти как исполнитель. Если в доме никого не было, то первым делом подозрение падет именно на слуг. К тому же, слуг из дома, где произошло убийство хозяина, на работу потом никуда не берут. Считается плохой приметой.

Да, приятная вещь — круговая порука. Ни я, ни слуги не желают иметь проблемы с законом.

И вот как теперь показать в письме, что я раздавлена горем? Что я пишу его прямо со слезами на глазах?

Слезы!

Я бросилась в ванную, открыла кран и вышла с мокрой рукой. Несколько капель упали на бумагу.

Вот, совсем другое дело! Рыдающая вдова, которая не сумела сдержать слез, пока писала ответ. Теперь выглядит очень убедительно.

Я схватила кружку из-под чая, сполоснула ее под краном и набрала воды, бережно неся ее к столу.

Поехали дальше.

Через полчаса меня тошнило от одинаковых соболезнований, а прочитанные письма были разложены на три стопки. Первая стопка начиналась со слов: «В этот скорбный день мы всем сердцем с вами», вторая стопка — со слов «Жестокая судьба отняла у вас любимого мужа…», третья — «Примите нашу скорбь в связи с безвременной кончиной!».

— У людей совершенно нет фантазии! — проворчала я, беря очередное письмо в руку. Стопка «заплаканных писем» уже лежала на столе, но куча писем не сильно убывала.