Он сел в роскошное кресло, а потом жестом поманил меня к себе. Без единого звука. Я знала, что это — затишье перед бурей. Передышка перед страстью. Я шагнула к нему и оседлала его колени.

Я услышала щелчок ремня, подалась вперед, чувствуя, как соприкасаются наши тела. В тот момент, когда он затянул его на моих руках, я лишь прерывисто вздохнула.

Его рука расстегнула штаны.

Я чувствовала себя, словно пьяной от его губ.

— Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? — страстно обожгли меня его губы.

— Сделай со мной всё, — прошептала я, чувствуя, как его руки скользят по моей коже.

— Ты хочешь, чтобы я разорвал тебя, чтобы ты забыла своё имя, чтобы ты запомнила только мой голос, мой холод и мою страсть… — прошептали его губы.

Он приподнял меня на руках, а потом опустил.

Его холодный поцелуй, который перекрыл мой стон… и мой первый настоящий стон не боли, а наслаждения.

Моё тело — уже знало, что оно никогда не выберет свет. Я чувствовала его власть, чувствовала его силу и страсть, жестокость, граничащую с нежной одержимостью.

Его дыхание — тяжёлое, как у зверя. Я чувствовала, как его тело напряглось — не от желания. От огня, который он сдерживал.

— Ты… — он не договорил. Его пальцы впились в мои волосы, а затуманенные страстью глаза смотрели в мои. — Ты… моя. Слышишь… моя… моя…

— Твоя, — шептала я пересохшими губами. — Твоя… твоя…

Его рука вдруг сжала моё горло.

Не для того, чтобы задушить.

Чтобы удержать.

— Ты принадлежишь мне, — прошептал он, задыхаясь. — Мне одному… Слышишь… Только мне…

Я не смогла дышать.

Я не смогла кричать.

Я только… застонала, дрожа всем телом, понимая, что ради этих мгновений я готова была умереть.

Он прижал меня к себе еще крепче, словно пытаясь продлить мою агонию.

— Вот так, — прошептал он, тяжело дыша и обжигая мои губы. — Вот так… моя девочка.

Я задыхалась. Он вдыхал мой крик, словно пытаясь почувствовать то же, что чувствую я.

Я уперлась лбом в его плечо.

— Уже устала, моя девочка? — послышался выдох, а его рука скользнула по моим волосам, а в его голосе чувствовалась улыбка. — Я ведь только начал… Его взгляд скользнул к кровати.

А я поняла: я не боюсь того, что будет дальше.

Я боюсь одного — что он остановится.

Примерно через неделю мы объявили о свадьбе. Знаете ли, у нас было много дел. Мы были немного заняты. Друг другом.

Потом была свадьба, кольцо, скользнувшее по моей руке, и «да», которое я выдохнула не жрецу, а ему.

После того, как капиталы были объединены, а я стала герцогиней Вельшир, сменив фамилию ненавистного мужа на новую, количество желающих сделать меня вдовой резко возросло вместе с числом подарков.

Прошло уже пять лет, а надежды женихи не теряют. Жизни теряют, надежду нет.

— Мама! Папа сделал мне горку! — послышался голос сына, радостно бегущего ко мне.

Я поймала его, глядя в счастливые детские глазенки.

— Я рад, — слышался голос дворецкого, который вынес нам чай. — Мадам, я очень рад, что вы так влияете на моего хозяина. Он стал намного добрее. Как раньше… От него прямо веет прямо вот… светом… Да!

Я кивнула. Не стала спорить с наивным стариком.

Тот направился в поместье, а я почувствовала руку на своем плече.

— Поиграйте пока здесь, — услышала я тихий голос мужа.

Я обняла малыша и стала показывать ему, как лепят снеговика. Снег не был мокрым и рассыпался в перчатках.

— Мам, а куда папа пошел? — спросил сын, выглядывая отца.

— Он просто захотел прогуляться, — спокойно улыбнулась я, рисуя пальцем на снегу картинки. Весь подол моего платья был в снегу, а мы рисовали и вытаптывали ногами узоры, пока я не услышала шаги.

— Папа! — послышался радостный голос сына.

Я стояла и смотрела, как мой демон присел на корточки, улыбаясь ребенку. А за спиной он прятал окровавленный нож. Я видела эту искреннюю улыбку, вспоминала бессонные ночи, полные самой темной страсти, которую только могла себе представить, и улыбалась.

Говорят, что где-то на землях Харта видели разъярённого дракона. Я была удивлена. Но пока что это на уровне сплетни. Не знаю, правда это или нет. Пока подтверждений не было.

Недавно читала в газете, что хороший муж должен посещать свою жену не меньше трёх раз в месяц и не больше десяти. Так что у меня ужасный муж. Мы мало того, что отказались от разделения спален, так ещё и не соблюдаем никакие правила поведения приличных супругов, решивших ограничить близость столь прискорбно низким количеством раз.

Это невозможно, ведь я одержима им. Так же, как и он мной. И это неправильно. Так не должно быть. На месте этой одержимости должна была быть светлая и чистая любовь. Но мы знаем, что любовь — это такая штука, когда сердца могут охладеть, души устать, а огонь в глазах погаснуть.

Я просыпаюсь с его именем на губах. Я не представляю, как можно прожить без его поцелуя, как можно вообще смотреть в сторону других мужчин, когда сердце каждую секунду шепчет его имя. И каждый день я считаю мгновенья до того момента, когда зеркало покроется инеем, дверь поглотит лёд, а медальон упадёт на пол, растекаясь тьмой, а он прошепчет:

— Это чтобы никто не слышал, как ты кричишь…