чтобы тащить ее дальше? Вера Петровна и сама не раз думала о том, чтобы выбросить что-то из чемодана, но ни разу не поддалась искушению. Во-первых, у нее теперь не было места, которое она могла бы назвать домом. Две жизни – ее и Гриши – помещались в этот чемодан. Если она сейчас выбросит что-то нужное, ей неоткуда будет взять замену. Во-вторых, она уже избавилась от спортивной сумки, оставив ее Олесе из общежития – с условием, что заберет попозже. В-третьих, сама мысль о том, чтобы оставить в лесу вещи, которые вряд ли кто-то заберет отсюда, вызывала в Вере Петровне какое-то новое чувство. Чувство это было незнакомым, но удерживало ее от соблазна в последний момент – уже тогда, когда остальные аргументы были мысленно повержены.
У высокой ели Вера Петровна разглядела шахматы с фигурками, которые валялись по всей тропе. Очевидно, люди пинали их в стороны, чтобы пройти. Из-за этого они имели жалкий вид. Грязная трава с земляными проплешинами не шла белому королю. Не шла ладье с тщательно вырезанной башенкой на макушке. Черный ферзь и вовсе был воткнут в землю, напоминая гвоздь или диковинный гриб. Вера Петровна зачем-то наклонилась, взяла его и убрала в карман. Может быть, чтобы никто о него не запнулся. Может быть, просто на всякий случай. Наклоняясь, она не заметила, что ее телефон выскользнул из кармана и остался лежать в траве.
Спустя два часа путники вышли к проселочной дороге, где их ожидало несколько автобусов. Проводница скомандовала пассажирам рассаживаться, и те, кто дошел, принялись занимать места в салоне. Процессия растянулась больше чем на километр, и водителей вместе с самыми выносливыми пассажирами отправили встречать отстающих. Вера Петровна не принадлежала к их числу – и поэтому заняла удобное место у окна. Она уже больше дня не испытывала голода. Видимо, так организм реагировал на дефицит еды, инстинктивно сохраняя все запасы для Гриши. Размышляя об этом, Вера Петровна удивилась сама себе. Страшно подумать, до чего доводит нужда и необходимость. Главное, чтобы сын дотерпел до следующей станции, а уж там в магазине она найдет, чем его побаловать.
Глава 35
Мама не брала трубку уже несколько дней, и в Лене росла тревога. Что могло случиться? Может, телефон просто сломался? Ведь в общежитии с ней ничего не могло случиться: вокруг слишком много людей – и в случае чего Лене бы обязательно сообщили. И все же она не находила себе места из-за тяжелых мыслей и подозрений.
Чувство вины подпитывало тревогу, как сухая бумага подпитывает огонь. Лена все время думала о том, что они с мамой наладили отношения слишком поздно. О том, как жестоко было с ее стороны не подпускать к себе Веру – словно бы в наказание за годы материнского пренебрежения. Лена чувствовала, как та изменилась после митингов и волнений, но не могла пойти ей навстречу. Чувств не хватало, как может не хватить воздуха, чтобы пробежать марафон. Между ними за это время образовалась по-настоящему длинная дистанция, которую не пройдешь за несколько звонков, за несколько «Как дела?» и «Что нового?». И все же, лишившись возможности позвонить маме и услышать наконец ее голос, Лена винила себя. За то, что не набрала в легкие побольше воздуха и не прибежала к матери сама – вместо того, чтобы ждать, пока та пройдет весь путь к дочери в одиночку.
– Все в порядке? – спросил Матвей, заметив, как Лена застыла над письменным столом, полностью скрытым под документами и фотографиями участков.
Она улыбнулась и свела все к вежливому, ничего не значащему ответу, как и полагалось делать в таких случаях. Матвей пожал плечами и ушел в свой кабинет.
Вот уже два дня Лена собирала документы, на основании которых участки принадлежали Матвею и его немногочисленным покупателям. Нужно было не просто свести в таблицу реестра формальные параметры вроде площади, адреса или кадастровой стоимости. Требовалось как можно детальнее, приложив подтверждающие материалы, обосновать, что на выделенных территориях не ведется запрещенных видов деятельности вроде промышленного производства или гостиничного бизнеса. Наконец, нужно было взять пробы воды, грунта и воздуха. Лена уже внесла сведения примерно о половине участков, оставалось еще около двадцати.
Матвей очень помогал Лене во всем, что касалось общения с местными жителями. Вряд ли без него ее бы так просто пустили на частную территорию и позволили записывать, фотографировать и брать пробы. Но репутация Матвея открывала любые двери.
К счастью, пока что Лена не обнаружила никаких нарушений, поэтому работалось легко и линия защиты складывалась на удивление ровно. Чем больше данных она вносила в свой отчет, тем больше недоумевала, на чем могла строиться стратегия обвинения. Что такого они знали?
Она созвонилась с Региной и сообщила все, что успела выяснить. Голос руководительницы звучал сухо и мрачно, как у человека, который провел без сна не первую ночь.
– Я изучила иск, но в нем мало информации. Что тебе дал клиент? На чем держится обвинение? – спросила Лена, подробно описав красоту Окунево и свои предварительные результаты.
Ей не хотелось сюрпризов, и нужно было заранее обменяться всей доступной информацией.
– Мы будем предъявлять незаконное промышленное производство и жестокое обращение с животными.
– Производство чего?
– Домашнего сыра и другой молочки на какой-то ферме. И жестокое обращение висит на них же.
Лена вспомнила участок, где находился домашний ресторан. Хозяева держали коров, лошадей, овец, гусей и кур. Скорее всего, они могли варить сыр и творог из молока собственного производства. Она уже побывала там и не заметила никаких признаков жестокого обращения. Животные показались ей здоровыми, подвижными и ухоженными. К тому же небольшая домашняя ферма никак не тянет на «промышленное производство», которое имелось в виду в том положении закона, на которое ссылалось обвинение.
– Есть еще доказательства, которых я не видела?
– У них есть свидетель – какая-то местная. Я пришлю тебе протокол допроса.
– Кто она?
– Двенадцатый участок. Некая Алла Соколова.
Лена пролистала файлы в ноутбуке.
– Его мы еще не проверяли. А что в протоколе?
– Много всего. Что с фермы слышен строительный шум, летит дым, бывает плохой запах. Еще говорит про звуки ударов и визги животных. Утверждает, что в дом фермеров якобы заселяются постояльцы. То есть речь идет о признаках гостиничного бизнеса.
– Пока звучит как полная чушь. Это все?
– Нет, постой, – торопливо добавила Регина сквозь шелест листов бумаги. – Еще предъявляют загрязнение озера, того, что прямо за сидродельней. Якобы фермеры используют токсичные инсектициды и гербициды: сточные воды уносят их в озеро и загрязняют его.
