Плохое настроение и лень унесло вместе с порывом ветра. Иван уверенно зашагал в сторону Дома культуры, он даже стал негромко насвистывать какой-то марш советских времен. Весь мир сейчас казался ему прекрасным, готовым к переменам, таким, каким мечтал его увидеть дедушка, и таким, каким хотел бы его видеть сам Иван.

К сожалению, идиллия эта длилась недолго.

Из распахнутых окон одного из домов вдруг раздалась громкая музыка. Иван вздрогнул от неожиданности, когда до него донеслись тяжелые удары барабанов, рев гитар и неприятный голос певца. Иван невольно вслушался в слова и поморщился, похабщина в тексте перемежалась с нецензурной бранью в таком количестве, что было непонятно: песня больше пошлая или просто матершинная.

— Опять этот тип со второго этажа всем спать мешает! Так каждое утро! — Из подъезда появилась низенькая старушка в вязаной жилетке. — Врубит свою волынку, а весь двор должен слушать эти непристойности!

Старушка с неодобрением покосилась на распахнутые окна на втором этаже и направилась к мусорным бакам, неся увесистый пакет.

— Давайте я вам помогу. — Иван подскочил к старушке и взял из ее рук пакет с мусором.

— Вот спасибо тебе, сынок, — улыбнулась старушка, — а то вишь, и подъезд к бакам загородили!

У контейнеров, доверху набитых мусором, стояла черная большая машина, отбрасывающая в стороны солнечные блики.

Автомобиль, как нарочно, припарковали таким образом, чтобы доступ к бакам был невозможен для мусоровоза.

— Уже третий день не могут мусор вывезти! — пожаловалась старушка. — Запах такой стоит, да и заразы всякой сколько может расплодиться! А этому шалопаю хоть бы что! Еще бы, если твой папа — начальник полиции, то кто тебе что сделает? Вот так везде у нас — обнаглели некоторые товарищи! Нет на них никакой управы! А простой человек терпеть должен!

Иван размахнулся и забросил пакет с мусором на самую вершину кучи, возвышавшейся над баками.

— Вот спасибо тебе, — старушка поблагодарила Ивана, — сейчас уже не встретишь того, кто вот так запросто может ближнему помочь. Все в себе, все только о своем и думают.

— А чего ж с этим товарищем никто не поговорит? — спросил Иван. — Не попросит не мешать жильцам и машину так не ставить?

— Да где там! — всплеснула руками старушка. — Говорили, грозили участковым, да только я ж говорила, родители у него — шишки большие, так что никакой управы на этого хулигана нет. Участковый как узнал, на кого жалуемся, так прямо сказал, что ему его место дорого и ничего он делать не станет.

Иван почувствовал, как сжимаются от гнева кулаки.

Парень решительно направился к подъезду, но тут мерзкий голосок внутри его остановил.

«Тебе что, больше всех надо? Не твоя проблема! У тебя во дворе такого нет? Ну и радуйся! Иди дальше по своим делам, ты и так уже этой бабуле помог, дальше — не твоя забота!»

Иван остановился. Действительно, ему что, больше всех надо? Какого черта он должен вмешиваться в ситуацию, к которой не имеет никакого отношения? Жители этого дома ему никто — ни друзья и не родственники! Он эту бабку впервые в жизни видит!

— Вот-вот, так и все вокруг — плевать на все хотели, — старушка словно прочитала мысли парня, — не мое дело, говорят, своя рубашка ближе к телу. Моя хата с краю. Всем все равно. Проходят мимо. И ладно такие, как вы, сторонние прохожие, но и соседи по подъезду. Все просто смирились, всем все равно. Каждый сам за себя. Нет сейчас в людях чувства единства, нет идеи и веры в собственные силы. Все мы потеряли. Страх да трусость везде. А если такая разруха царит в головах, то будет она царить и во внешнем мире. Не построить нормального будущего, пока сознание людей не переменится. Иди, парень, по своим делам, ты прав, не твое это дело.

Иван почувствовал, что краснеет. Ему вдруг стало стыдно за себя, стыдно за людей, что жили в этом доме, стыдно за весь мир, что окончательно погряз в эгоизме и желании удовлетворить свои самые низменные желания и потребности. Старушка права, не построить светлого будущего с теми, кто вот так всегда проходит мимо и не старается помочь другим.

Иван вспомнил дедушку. Карп Иосифович ни за что бы не оставил такую ситуацию. Дедушка всегда был готов прийти на помощь соседям, часто говоря, что только таким образом можно приблизить то самое заветное светлое будущее. Начинать строить его нужно с себя. Коммунист, прежде всего, чист мыслями и духом. Он не эгоистичен и всегда готов прийти на помощь, он не оставляет несправедливость и хамство безнаказанными.

Иван тряхнул головой и распахнул двери подъезда.

Громкая музыка, отражаясь от бетонных стен и лестниц грохотала здесь еще сильнее. Из-за запертых дверей квартир слышались возмущенные возгласы, где-то плакал ребенок, но никто не выходил на лестницу, никто не тарабанил по батареям. Все просто смирились и покорно ждали, пока балаган закончится.

Нет, не о такой жизни рассказывал Ивану дедушка, не таким должен быть этот мир! Может, целиком его и не исправить, но сделать то, что в его силах, Иван был обязан. Обязан осадить хама, обязан пойти на этот митинг. Чтобы изменить мир, необходимо начать с себя. Изменить себя, а потом и мир под тебя подстроится. Это трудно, но любое изменение — это тяжелый труд!

Иван остановился у металлической двери, из-за которой доносилась музыка.

Он с силой забарабанил кулаком по железу. Музыка на мгновение затихла, а потом заверещала с удвоенной силой, словно издеваясь!

Иван выдохнул и снова забарабанил в дверь, теперь уже ногами. Через мгновение дверь распахнулась, едва не треснув Ивана по лицу.

— Если ты мне дверь помял, то тебе кранты! — раздался наглый голос. — Я из тебя все деньги выжму! Ты хоть знаешь, сколько она стоит?

Иван смотрел на стоящего перед ним молодого мужчину. На ногах — черные джинсы, сползающие с бедер, а выше пояса парень был обнажен, тело его покрывали татуировки. Хозяин квартиры был хорошо сложен, мышцы играли под раскрашенной кожей, видно, что проблем с питанием у человека никаких, да еще и хватало времени и денег на посещение тренажерного зала и тату-салонов. Иван посмотрел в лицо хулигана. Глаза стоящего напротив него парня были подернуты дымкой опьянения, на губах играла злобная ухмылка.

— Че тебе надо, болван? — парень с презрением смотрел на Ивана. — Про дверь я не пошутил, если увижу на ней хоть царапину, будешь всю жизнь мне на ремонт сбрасывать бабло, понял?

— Не могли бы вы