369

Фиолетовое сияние схлопнулось и сменилось ослепительным, нестерпимым белым светом. Светом без источника, заливавшим зал, выжигавшим тени и саму идею о них. В моём мнемоинтерфейсе, словно экстренное обновление, навязанное чужой, древней волей, побежали глифы. Это были ни символы и ни буквы, а целые концепции, объёмные слепки понятий, что врывались в сознание, минуя глаза и логику. Я не читал их в привычном понимании этого слова. Я вспоминал, как вспоминают забытый сон, как рука старого солдата помнит вес винтовки, давно сданной в арсенал. Моего скудного знания языка Кел, едва хватало, чтобы уловить суть, как моряк ловит далёкий огонь маяка в штормовой ночи. Городом-артефактом управляли пятеро. Требовалось пять операторов. Пять воль, сведённых в один контур.

— Конечно… — пробормотал я, и эхо моего голоса показалось чужим и неуместным в этой стерильной тишине. Оказывается, я сказал это вслух.

Соболь, капитан «Золотого Дрейка», не нуждался в пояснениях. Он был человеком, привыкшим читать не слова, а ситуацию. Он шагнул на вторую площадку, и камень под его сапогом отозвался мягким свечением. Его лицо, изрезанное морщинами и старыми шрамами, было непроницаемо. Он просто занял свой пост, как занимал его сотни раз на капитанском мостике.

— Как удобно-то, босс, — хмыкнул Чор. Он вытирал с ножа чёрную, вязкую дрянь, оставшуюся от Роршага, и выглядел так, будто проспал неделю в угольном мешке. — И нас как раз пятеро. Это всё больше похоже не на случайное совпадение, а на ловушку. Мабланобойка, как есть мабланобойка.

— Ты всегда видишь ловушку там, где находится дверь, зоргх, — отрезала Ами.

Она с усилием выпрямилась, опираясь на саблю, и заняла свою точку. Плита под её ногой вспыхнула, и в этом свете её лицо показалось высеченным из слоновой кости. Взгляд её был устремлён на Сферу, и в нём не было ни страха, ни надежды, только холодная оценка противника.

— Это не ловушка, — добавила Лис, вставая на третью платформу. Её голос был спокоен, голос учёного, констатирующего факт. — Это последний шанс. Последняя страница в инструкции по эксплуатации, вырванная и брошенная на пол.

Чор Комач пробормотал тихонько зоргское ругательство и молча шагнул на последнюю свободную плиту. Он не задал лишних вопросов, только тяжело вздохнул, и этот вздох сказал больше, чем любые слова. Вздох человека, который снова вынужден ставить на кон всё, что у него есть, подчиняясь чужой, непонятной игре.

Когда пятая позиция была занята, мир изменился. Пространство наполнилось гулом, который ощущался не ушами, а костями. Я почувствовал, как из Сферы готовится вырваться цунами — миллиарды аним, душ, рвущихся на свободу после тысячелетнего заточения. Это была не просто энергия; это была совокупность воль, надежд, страхов и воспоминаний. А ещё чувствовал катастрофическую нестабильность. Некоторые потоки уже начали распадаться, не исчезать, а рассыпаться на первоэлементы, как старая рукопись, обратившаяся в пыль на ветру. Я ощущал их затухающий ужас, их растерянность, их окончательное угасание.

— Я не до конца понимаю, что они сделали с А-генератором, — голос Лис прозвучал теперь не только в ушах, но и прямо в моём сознании, усиленный рунным контуром, соединившим нас. — Нам нужен управляющий когитор. Мощный искусственный разум, который будет стабилизировать и направлять потоки, фильтровать души, не давая им раствориться и не выпустив их все разом.

— У нас такого нет, — отрезал я. Мысль была резкой как выстрел. — Ближайший когитор на десантном боте, и его мощности не хватит даже на то, чтобы вскипятить чайник от этой штуки. Попробуем управлять процессом вручную. Распределим нагрузку.

Лис покачала головой, и её мысль ударила меня, как ледяная вода.

— Ручной режим не выдержит такой нагрузки. Система не предназначена для этого. Это всё равно что пытаться остановить лавину руками. Но… тут есть такая возможность. Аварийный протокол. Кто-то должен пожертвовать собой. Стать ядром нового когитора. Подключить своё сознание напрямую, чтобы оно стало процессором… Мозгом этой машины. Понимаешь?

Я понимал. Понимал слишком хорошо. Это была не жертва солдата на поле боя. Это было вечное рабство. Стать бессмертным, безличным стражем у врат чужого рая.

Ами, всё ещё слабая от ран, качнулась, но её голос был твёрд.

— Я готова стать ядром.

В это же время Соболь и Чор, два прагматика, два выживальщика, уже обменивались быстрыми, отрывистыми мыслями через контур. Как быстро они могут добежать до «Золотого Дрейка». Как далеко он сможет уйти. Сколько времени у них есть, прежде чем волна аннигиляции накроет сектор. Это не было предательством. Это был расчёт. Тот самый холодный расчёт, который и позволял нам выживать там, где другие гибли.

— Если мы не остановим процесс, все анимы будут уничтожены! — крик Лис был почти истеричным, паника учёного, видящего, как его мир рушится в соответствии с самыми страшными формулами. — Это спровоцирует А-прорыв такой силы, что нам не поможет даже золотой ранг!

И тогда все поняли. Убежать нельзя. Кто-то должен был остаться. Навсегда. Стать безымянным когитором, управляющим Чёрной Сферой. Процесс уже нельзя было остановить. Его можно было только возглавить. Или позволить ему уничтожить половину Октагона.

Времени на долгие прощания и пафосные речи, какие пишут в дешёвых романах, у нас не было.

Каждый, по-своему, предложил себя. Ами — с тихим достоинством воина. Лис — с отчаянием созидателя. Соболь и Чор просто замолчали, и в их молчании было больше готовности, чем в любых словах.

И тогда я вспомнил.

Гриви. Витория. Мою странную ментальную связь с ними в бане под заброшенным фортом легиона. Слова, сказанные давно, при других обстоятельствах: «Диги не умирают. Они меняют тела. Они помнят. Они возвращаются.»

Они не теряют память от инкарнации к инкарнации. Они сохраняют разум, как старый капитан хранит свои лоции. Они могут вселяться в мёртвые тела, преобразовывать их, управлять потоками А-энергии.

А Укос Ва, маленький проводник, лежавший в луже собственной крови, был одним из них. Он сам сказал: «Я видеть, как город пасть.» Он помнил.

Честь стать альфа-когитором, последним хранителем своего народа, должна была принадлежать ему. Это было не милосердие. Это была логика. Жестокая, военная логика, использующая все доступные ресурсы. Даже мёртвых.

Я выделил его тело ментальным фреймом.

Система, бездушная и древняя, ответила без промедления.

Отправлен запрос оператору.

Ответ получен.

Согласие оператора получено.

Статус подтверждён.

Инициирую процесс освобождения.

В целях безопасности покиньте помещение.

До старта процедуры: 60… 59… 58…

Мы вышли