— Конечно! — в голосе раненого послышалось облегчение. — И поставить и доработать если надо, я много что умею, просто иногда у меня шутки дурацкие и воровать люблю.

— Ну, воровать у меня особо нечего, всё своё ношу с собой, но я тебя познакомлю с одним моим вредным другом, он тебя быстро научит так не делать, — улыбнулся я. — А пока лежи, смотри на небо и думай о чем-нибудь хорошем. Кажется, для нас эта война закончилась окончательно.

Глава 7

Налево пойдёшь — по башке получишь, направо пойдёшь — всё равно получишь, стоять будешь — тем более получишь. Нечто подобное я увидел на том самом дереве, куда отправил меня ферал. Потому что названия, вырезанные на распиленных пополам чурках, ничего мне не говорили.

— Мне кажется, задача этих надписей не указывать путь, а хвастаться тем, что есть хорошего в их городах, — сказал я Эхо, рассматривая первую табличку: «Лучшие бренди на востоке. Заходи. Барсити».

Три дня пути, обещанные фералом до дерева, от которого я смогу сориентироваться на местности, вылились для меня в пять. Пять бесконечно долгих дней под непрекращающимся дождём. Мне раньше казалось, что солнце, палящее и запекающее ящериц на камнях, гораздо хуже, но по истечении этого срока я, похоже, пересмотрел своё мнение. Хуже бесконечного дождя нет ничего.

Было скользко, мерзко, мокро. Даже сложно подобрать то количество ругани, которое я изобрёл, пока шёл по этому маршруту. Хорошо хоть тележка была лёгкой, и её единственное колесо спокойно катилось как по траве, так и по откровенной грязюке, в которую мы периодически заваливались.

Зато воды стало вдоволь — Эхо буквально в ней плавал, периодически вычерпывая её своей большой кепкой. С едой тоже проблем не было. Ещё когда мы с Маром шли от старого разрушенного города, он научил меня охотиться на мелких сусликов, которыми мы и питались.

Находить их норы на небольших возвышенностях было легко. Достаточно было варварски пальнуть в землю — и зверьки в панике выскакивали из запасных выходов целыми толпами. Оставалось только выбрать тушку пожирнее и попасть. С этим заданием я справлялся отлично, так что мясо у нас было постоянно. Правда, без соли. А соль — это вечная проблема.

Эхо три дня из пяти просто спал и восстанавливался — от дождя его рана немного загноилась. Но на пятый день стало полегче. Он даже попытался идти сам, но я настоял, чтобы сидел в телеге и высматривал норы.

Весь путь мы практически не общались нормально, перекидываясь парой слов по обстоятельствам. Если честно, мне было немного неудобно, да и гоблин чувствовал себя не в своей тарелке. Мне кажется, он меня откровенно побаивался, хотя я ясно дал ему понять, что убивать его не собираюсь и не собирался.

— А какой город нам нужен, босс? — спросил он. Не знаю, откуда он взял это странное обращение, но отучить его от постоянного «босса» в редкие моменты нашего общения, у меня так и не получилось.

— Прешбург. На худой конец — Гримдол, — ответил я, продолжая рассматривать старые надписи на потрескавшихся поленьях, прибитых к дереву. — Больше я никаких и не знаю.

Дерево действительно выделялось — хотя бы тем, что было единственным на всю округу. Его было видно издалека: мощное, старое, метра шесть высотой, оно раскинулось кряжистыми отростками, слившимися в один массивный ствол, поддерживающий широкую крону из зеленовато-жёлтой листвы.

Под деревом было сухо и довольно комфортно. Кроме того, кто-то притащил сюда уголь и, похоже, собрал все упавшие ветки — так что можно было спокойно развести костёр и пожарить мясо. А с этим у нас, как обычно, проблем не было. Лагерь мы здесь устроили надолго.

Я несколько раз пытался поймать Чувством пути второй револьвер, но без толку. Видимо, Мар всё ещё прячется где-то в разломах. А ведь как бы это упростило задачу — почувствовать путь и просто пойти по нему. Связь, как и новости тут доходят долго, так что Мар может прятаться еще не один месяц.

Кроме нескольких чурок с направлениями к городам, прямо на стволе дерева тоже были десятки надписей, оставленных кем-то до нас. Эхо, сказав, что у него хватит сил, полез их изучать.

На мой удивлённый вопрос — умеет ли гоблин вообще читать — он неожиданно довольно рассмеялся.

— А как иначе нам тут выживать? Мы выучили и язык, и алфавит. Кроме того, я знаю несколько диалектов, на которых могут говорить разумные звери.

— Как-то быстро вы это сделали, не находишь? Вы же тут не так долго, чтобы в совершенстве овладеть языком… — заметил я скептически.

— У нас свои методы обучения, — пожал плечами гоблин. — Этот мир забрал у нас технику и отбросил почти в каменный век. Но мозги-то не забрал.

Он постучал пальцем по своей голове:

— Босс, ты пока изучай руку, а я поищу упоминание о твоём городе.

Я уселся прямо на землю и снова попытался разобраться, как пользоваться новыми функциями своей руки. Да, Эхо вставил в неё Сердце, и теперь мне были доступны все возможности этой чудо-конструкции. Которым ещё предстояло научиться.

Потому что это было совсем не то, как если бы мне просто вернули утраченной конечность. Совсем нет. Сердце работало как мне сказал Эхо, как некий центральный процессор, отвечающий за множество встроенных алгоритмов — а зашито там было явно немало.

Судя по всему, эти алгоритмы остались с какой-то гоблинской военной базы: в памяти были предустановки для управления летательными аппаратами, экзоскелетами, танками и разнообразным ручным вооружением.

Само это чудо техники ей, по сути, и являлось, сломавшись при попадании на Слой, оно оставило в себе самое главное — возможность наполнять себя магией, чем и воспользовались гоблинские ученые, которые использовали всё, что было возможно, для улучшения и усиления своей армии.

Одновременно можно было активировать только три шаблона — чтобы они не конфликтовали друг с другом. Для моих задач подошёл режим управления короткоствольным оружием: в этом режиме рука уверенно держала револьвер, а выстрел можно было производить одной мысленной командой.

Но к управлению нужно было привыкать — всё происходило через направленные мысленные импульсы, и поначалу мне было вообще непонятно, как это: «направить мысль в сторону руки». У мыслей что, есть направление?

Оказалось — есть…

— Это просто обучение управлять рукой заново. — терпеливо пояснял мне Эхо,