— Она так умрет, — эхо донесло отзвук голоса и погасло.

— Даг, а как же труды мастера Ланга? — второй голос оказался ближе. — Ты говорил, это делает силы мага поистине неисчерпаемыми?

— Выходит, не выйдет применить метод, когда нет связи со своим даром, — заключил еще один. — Мы ведь не вернули ей способность колдовать — только связали с алтарем.

Бессмыслица.

Кругом затряслось. Смешно. Щекотно. Грудь затряслась от импульса, идущего изнутри. Тоже щекотно. Углы рта разъезжались, смешно и приятно морща щеки.

— Над чем она так потешается? — в голосе злость — теперь отчетливо слышно.

— Плевать, Даг, — да, определенно, слышно стало много лучше! Будто она поднялась из колодца. Воспарила. — Хотя странно. По всему выходит, что сама по себе она — крайне слабая магичка. Сил почти нет! Сколько прошло — часа четыре?

— Меньше. И внизу никаких изменений. Вообще! А я говорю — не просто так она хохочет сейчас над нами. Что-то она выкинула!

— Даг, ну что она могла выкинуть? Связанная, лишенная дара.

— Да хватит уже прикидываться! — рявкнул зло второй голос. — Ты, давай уже, приходи в себя! — и щеку обожгло резко.

Звонко шлепнуло. Голова мотнулась — не приятно и щекотно, а больно. В голове зазвенело. Это ей затрещину отвесили! И не первую, судя по тому, как горят щеки. Только она до недавнего времени не ощущала ударов. Точнее, ощущала — но как сквозь толстый слой ваты. Голова моталась, встряхивало. Это казалось забавным… а тряслось — это ее трясли за плечи.

— Да прекратите же, вы ее убьете! — запротестовал самый первый голос.

— Пшел вон в свой угол, — зло приказал второй. — А то сейчас не только ноги, но и руки переломаю.

Нет, не надо в угол, — мысленно взмолилась Фиона. Он рядом сидит, от него тепло идет. И руки теплые! А платье мокрое и холодное.

Милн словно прочел ее мысли. Во всяком случае, навряд ли это Даг или его патрон приподнял ее и уложил головой себе на колени. Сжал руки в ладонях, согревая.

— А я ведь знаю, что на самом деле смешного, — протянул Даг ядовито.

— Это уже неважно, — оборвал Медорр.

«А я не знаю, что на самом деле смешного, — хотела бы сказать Фиона. — И что там уже неважно. А не прочь бы узнать!»

Вот только сил не было. Даже губы не шевелились. Да никто ей ничего и не объяснит — хотя она смутно ощущала, что в услышанном кроется что-то важное. Над чем она могла смеяться? Ах да — смешно было и щекотно… когда ее лупили по щекам так, что голова моталась из стороны в сторону. Так, что теперь в ней звенит, и виски ломит.

Послышалась какая-то возня. Шаги, сопение.

— Нет, не надо, нет! — заверещали тоненько и надрывно.

Ванесса? Нет, не похоже. Голос какой-то старческий, надтреснутый… это дядюшка садовник, что ли, верещит жалобно?

Рядом шмякнулось. Ну да, так и есть. Судя по тяжелому сопению над ухом.

— Возможно, вдвоем у них дело пойдет живее, — заметил Даг.

— А я бы вернул ей дар, — задумчиво проговорил Медорр. — Даг, она никуда не денется. К тому же здесь любимый муженек, — в последних словах прозвучала насмешка. — А Фейла — такая верная женушка, что сама за ним вернулась. Зная, что идет гиенам в пасть. Так от нее проку не будет. Ну, подохнет через пару-тройку часов — а смысл? Посмотри сам: наш доходяга — и тот лучше выглядит, чем она!

— Нет, нет, нет, — скулили жалобно над ухом.

— Странно, — упрямо проворчал Даг. — Почему она такая чахлая?

— Да наплевать! И девицу эту сюда спустите. Пусть все сидят вместе — меньше возни.

Под закрытыми веками разлилось тускло-оранжевое. Светильники, — сообразила Фиона. Приоткрыла осторожно глаза. И увидела только, как расплывающиеся пятна света тускнеют и скрываются.

— Ушли, — шепнула она.

— Лежи, — горячие ладони прижали слегка за плечи. — Как ты?

— Не знаю, — выдохнула беспомощно. — Что… было? Руны, — припомнила она последнее, что слышала от него.

— Я же не мастер-каллиграф, — разозлился он. — И не успел толком ничего разглядеть впотьмах! Но цепи, кажется, соединены с алтарем. Через них жизненная сила от тебя и стала перекачиваться этому… этой дряни.

«Не надо так про древо».

Нет, не стоит. Не поймет. Но это странно — почему так быстро она обессилела? Сколько здесь времени провел этот доходяга — ее коллега? Не один день. Да, превратился в собственную тень. А она-то почему чувствует себя собственной тенью⁈ Суток не прошло. Они сказали — часа четыре?

Из нее просто перекачали жизненные силы корню. Это больше похоже на жертвоприношение!

Интересно, так ведь можно поступить вообще с любым, а не только с магом-садовником? И на кой им тогда она? Нелепость.

«Без основного корня фокус бы не прошел».

О! Заговорил. Фиона непременно подпрыгнула бы от неожиданности, если б оставались силы.

«Я сделал, что мог. На удачу, у тебя быстро кончились силы. Это хорошо — быстрее восстановятся».

Какое любопытное рассуждение. Так и подмывает спросить — как он пришел к такому выводу. А с основным корнем что — теперь можно просто приносить жертвы, не оглядываясь — у кого там какой дар?

«Они пока не поняли. Да и времени у них в обрез».

— Ересь. Ничего не понимаю, — побормотала Фиона.

Губы лишь беззвучно шевельнулись. Горячая ладонь ощупала ее лоб. Ну да! Милн услышал и решил — она его слов не понимает. Вот только сил объяснять сейчас нет.

А что ограничивает время фанатикам? Спешат куда-то… значит, Великое древо — это лишь этап на пути к настоящей цели? И было еще что-то…

Ах да — фокус! А в чем фокус, собственно — оставить ее валяться без сил?

Мысли ворочались тяжело, неохотно. Расползались на бессвязные слова и образы, которые вязли и тонули один за другим. Последней искоркой вспыхнуло раздражение на себя — вздумала тягаться с фанатиками, когда сама ноги кое-как таскает! Заявилась всех спасти — а что в итоге? Беспомощна и бесполезна.

«Несправедлива, — поведал угасающий вдалеке бесплотный голос. — Иногда бессилие — самое удачное, что может случиться».