Он настолько явно был зол, что Фиона едва не попятилась. Злость расходилась от его неизменной улыбки волнами, от нее покалывало кончики пальцев.

— Капитан, — пролепетала она. — Доброго дня… вы пришли сказать, что ваши маневры закончены, и мы свободны?

На это он рассмеялся, и по спине поползли мурашки.

— Я, сударыни, пришел спросить вас. Где ваша юная спутница? Вас было десятеро, а стало — девять. Я с утра нарочно пересчитал!

Фиона в недоумении обернулась на товарку по несчастью. Та стояла бледная, негодующая, с поджатыми губами. Вот только особенного удивления на ее лице заметно не было. Лишь досада.

— Капитан, но почему вы не спросите сержанта? — пролепетала Фиона. — Ее видели с ним в последний раз. Вы ведь сами говорили, что видели их вместе! — обернулась она к недавней собеседнице.

Лицо той перекосилось.

— Вы идиотка, прекратите выдумывать! — зашипела она. — Я ничего такого не говорила. Капитан, не слушайте ее, — губы тетушки затряслись. — Я не знаю, я ничего не видела! Я сама хотела спросить о ней — она исчезла вдруг, и никто ее не видел…

Нет, не показалось, — поняла Фиона.

Что это — почтенная тетушка причастна к похищению девицы? А кассийцы, что интересно, не в курсе. Только сейчас заметили исчезновение пленницы!

— Что вы, — пискнула она, обретя способность говорить. — Почему вы так со мной разговариваете? — добавила в голос возмущенно-жалобных интонаций. — Что это за тон?

Та только что не плюнула ей в лицо вместо ответа.

— Я был добр, — процедил сквозь зубы капитан. — Я был чрезвычайно добр — даже излишне. Я забыл, что это никогда не ценят. Живо в карету! Все, — выплюнул он.

И прижал пальцы к задергавшейся щеке.

Пассажиров загнали в карету. Тюфяки вытащили наружу, не слушая протестов. Затем каждого по отдельности принялись таскать за шиворот к капитану. Допрос тот устроил здесь же, чуть поодаль от кареты. Сам уселся на табурете с планшетом и грифельным карандашом в руках, пассажиры отвечали на вопросы стоя.

Исключений, как потом выяснилось, не сделали ни для кого. Даже для престарелых пленников.

Каждого капитан держал по часу, а то и дольше. Фионе пришлось простоять рядом, отвечая на вопросы, чуть не два. Ее он расспрашивал с особенным пристрастием.

Капитан помянул всё: и то, как она ссылалась на слова соседки. И вчерашнее ее замечание о том, что надо бы оставить исчезнувшей девице место на лавке — мол, она должна вернуться.

— Я была уверена, что она вернется, — хныкала Фиона, не слишком заботясь о правдоподобии.

— Вы лжете, — с ненавистью выплюнул кассиец.

Не сдержавшись, вскочил, швырнул планшет на сиденье. Шагнул к ней и ухватил за подбородок. Она отшатнулась — ужас даже не пришлось изображать.

Вот придушить его — прямо сейчас! И драпать.

Фиона сама не знала, что ее остановило. Смутное соображение, что… рано? И потому таращилась на разъяренного капитана с дергающейся щекой.

— Что, — губы задрожали, голос не сразу повиновался ей. — Что вы себе позволяете⁈ Да, вы — солдат вражеской армии… но это возмутительно! Я не военнопленная. Вы не имеете права, — она запнулась.

На миг показалось — сейчас ударит. Доболталась. И чего ради?

— О правах, — захрипел капитан и осекся, выпустил ее подбородок. Усмехнулся. — Ладно. Идите в карету.

— Я хотела погулять, — пробормотала Фиона, понимая, что напрашивается на проблемы.

— Закончились прогулки, — ощерился капитан. — Будете сидеть в карете! Выход — трижды в день. Утром, после обеда и вечером. И скажите спасибо, что не дважды и не единожды! А то заставить бы вас гадить там же, под себя.

Фиона представила и содрогнулась.

На трясущихся ногах потащилась в карету. Благодарение святому Иерониму, допрос закончился! Ноги гудели. Она едва успела забраться внутрь, даже не села.

— Как можно так вести себя! — напустилась на нее та самая тетушка. — Это вы вывели его из себя, а мучиться теперь нам всем!

— Вы в своем уме⁈ — искренне возмутилась Фиона.

Лишь решительное вмешательство одного из водителей и торговца прекратило вспыхнувшую ссору. Фиона за это была благодарна обоим. Забилась в угол рядом со студентом, что по-прежнему читал свою книгу, нахохлилась.

Неприязненные взгляды со всех сторон поразили ее. Немного же нужно, чтоб тебя обвинили невесть в чем на пустом месте!

«Болтовня не бывает во благо, — вспомнился назидательный тон отца. — Кто треплет языком без меры — роет себе яму».

«Бывает, — возразила она мысленно, хоть он и не мог ее слышать. — Сам-то ты в судебных заседаниях уж точно не отмалчиваешься!»

«Не путай работу законника с пустой бабской болтовней», — скорбно отозвался отец.

Фиона моргнула, обвела спутников недоуменным взглядом. Таращились на нее с прежней неприязнью. Разве что торговцы потеряли к ней интерес и дремали. Да студент уткнулся в книгу.

И что это только что было? Ощущение, будто и впрямь с отцом поговорила!

С ума сходит, не иначе. И немудрено — четвертый день пошел, как они застряли! Да еще и снова всех их загнали в тесную карету. Теперь даже ноги не размять. Хотя сейчас она даже не прочь посидеть. Еще бы ноги вытянуть можно было. Да подушечку под них.

Мечты! Дома надо было сидеть.

Нет, вот сегодня — решительно надо драпать! Пусть кассийцы делают что хотят. А она ночью… нет, лучше под утро, когда сон самый крепкий, вылезет из кареты и подтянет лес прямо сюда. Затянет колючками всё, до чего дотянется. Попробует охранник вякнуть что-то — заткнет ему глотку. Так же, как тем головорезам, что однажды подловили ее ночью на пустой улице. Он — солдат, должен быть готов к гибели в бою!

Остановившись на этой мысли, она откинула голову на стенку кареты и задремала.

Осуществить дерзкий план побега не удалось. Незадолго до полуночи снаружи послышался грохот.

Шум, гвалт, крики. Отрывистые приказы и звон металла. И треск — словно рвали плотную ткань.

— Маги, — шепнула Фиона. — Отряды, усиленные магами! Наши.

— Сидите смирно, бестолковая женина! — шикнул на нее старичок, гневно зыркнув. — С вашими выкрутасами нас всех здесь, чего доброго, прихлопнут!

— Если б не мои выкрутасы, вы бы все эти дни и правда гадили здесь под себя, — не сдержалась разозленная Фиона.