ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ БОТА-ВЕРИФИКАТОРА: НЕПРОВЕРЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ ИЛИ ИСТОЧНИКИ СОМНИТЕЛЬНОГО КАЧЕСТВА. ЦЕЛОСТНОСТЬ СТАТЬИ ПОД ВОПРОСОМ.

Среди прочего они затронули и вопрос о самом Коммоне – к которому внутри проекта относились как к привлеченному исследователю или ищейке, не ожидая от него серьезного вклада в кодовую базу или стратегию «Социального кредита». По их словам, история о студенческом проекте – это «правдоподобный миф»; именно доктор Ву Синь, утверждают они, первой пошла на контакт. И вовсе не потому, что в них было нечто особенное, а просто в силу их доступности и податливого характера. Остальное – это по большей части здравый смысл.

Чжоу и де Риссе отмечают, что Ву Синь заставляла Коммона ходить на все внутренние совещания по вопросам стратегии, и задаются вопросом, не этот ли катализатор стал для Коммона источником вдохновения. Чжоу, описывая будущего основателя NumberCorp, увидел в нем «на редкость одаренного, но рассеянного человека, чересчур скандального и бестактного в своих взглядах; зачастую я его избегал, чтобы не оказаться втянутым в спор с менее осведомленным человеком».

В ретроспективе Чжоу, пожалуй, стоило чуть больше спорить с Джулиусом. Сам он впоследствии говорил, что это могло бы спасти его от забвения.

Тем не менее нельзя просто взять и сделать шпионов из пары студентов-стажеров.

Поначалу «Социальный кредит» начал снабжать их вторичными данными – демографической статистикой, обезличенными сведениями о кредитном рейтинге, наборами данных от частных компаний, которые уже действовали в самом Китае. Доктор Ву Синь брала на себя руководство Цинхуа. Предполагалось, что Джулиус, Хэн и Аарон получат карт-бланш и смогут работать над проектом в удобном для себя режиме. Такой шанс выпадал редко, но все удалось устроить.

Джулиус и Хэн приступили к кропотливому изучению данных в поисках того, что могло бы пригодиться им в работе. Джулиус, почти что ради забавы, прогонял наборы данных через сложные алгоритмы сопоставления с образцом в поисках подходящих закономерностей. Хэн, который, по-видимому, заранее знал, что искать, просеивал идеи одну за другой, проверяя их на случайных выборках.

Без сомнения, им пришлось обивать немало порогов, ведь троицу не отправили на полевую работу с первого же дня. Чтобы испытать новобранцев, Ву Синь велела им придумать сложные сценарии анализа реальных данных, а затем реализовать их на практике. По большей части они занимались лишь тривиальными расчетами – набор графиков, показывавших, как разброс кредитных рейтингов колеблется между микропоколениями, попал в блог Коммона и стал настоящей сенсацией; следом Хэн провел культурологическое исследование, заметив, что отличия были связаны с меняющимся отношением к консьюмеризму в средствах массовой информации.

В такие моменты Аарон, тихо и без лишней суеты, обеспечивал их всем необходимым: вычислительной мощностью, подписками на облачные сервисы, даже первогодками для ввода данных. Комната, которую он делил с Джулиусом, превратилась в запутанный лабиринт из компьютерных комплектующих, выброшенных оберток от еды и молчаливо сидящих людей в наушниках. Споры продолжались.

Впрочем, поначалу Аарон и Лю Хэн относились друг к другу с немалым опасением. И хотя они неоднократно пересекались в прошлом, их идеи противоречили друг другу даже в самых мелких вопросах, и раздражение Джулиуса быстро набирало силу.

– Когда мы только познакомились, Хэн и Аарон плохо ладили друг с другом, – однажды с улыбкой на лице рассказал мне Коммон. – Полные противоположности, да? Плейбой-бизнесмен против академика. Во время одного нашего спора я услышал от Хэна: «Какого черта нам в проекте понадобился какой-то богатый укурок? Я слышал о бактериях умнее него». А я ему отвечаю: «Просто потерпи недельку, ладно, на деле он куда умнее, чем кажется». И… – тут он пожимает плечами, – это сработало, верно?

И действительно: как впоследствии покажет история NumberCorp, работа Коталавалы превзошла самые смелые ожидания. Но вернемся к нашему рассказу. Спорили они довольно часто. Точнее, спорили Хэн и Аарон; Джулиус, когда на него накатывала досада, просто уходил.

– Иногда они спорили, – вспомнил Коммон, и на его лице заиграло подобие улыбки. – Но не о самом проекте, а о чем-то смежном, о своих идеях, убеждениях – в общем, ты понял. Работать с таким огромным набором данных – все равно что глядеть на океан: рано или поздно непременно увидишь там желаемое. – Его улыбка становится глубже. – Даже Хэн. Он ненавидел споры, но стоит его завести, и он задаст вам жару.

– И что ты делал, когда они все-таки начинали спорить?

Коммон пожал плечами:

– Не мешал. Чтобы лучшая идея победила.

Здесь чувствуются нотки Айн Рэнд. Тем не менее эта любопытная философия и правда работает. Более того, похоже, что именно она была предшественницей корпоративной культуры NumberCorp, печально известной своей агрессивностью и любовью к спорам, – культуры, благодаря которой в штаб-квартире NumberCorp появилась составленная из трехметровых букв надпись «Пусть победит лучший»; с той лишь разницей, что художник зачеркнул слово «лучший» и написал над ним «лучшая идея». Знаменитый художественный критик Иван Павлонский писал, что в этом творении воплотился отказ от представлений о человеке как о трудовой единице и его замена другой мерой, несравненно более ценной в условиях современного общества, – идеей.

Но лично я предпочитал верить, что она воплощает моральные ценности Коммона в мире идей: позволить им бороться друг с другом, а затем реализовать ту, что одержит победу.

Внутри NumberCorp этот девиз породил атмосферу ожесточенных инноваций, которая мечется зигзагами и продолжает творить с невероятной скоростью. Подобный дух наверняка был взращен в той тесной квартире из далекого прошлого Коммона, а затем сбраживался и вскипал в его гениальной голове, ведь в скором времени троица Коммон – Хэн – Коталавала стала известна на весь университетский кампус.

Отчасти это было связано с проектом Ву Синь. К тому моменту первая фаза «Кредита» – национальной системы кредитного скоринга – уже набирала обороты и использовалась на практике. Она была темой горячих обсуждений, особенно в чуть более либеральной среде Чжунгуаньцунь; всех, кто имел к ней отношение, быстро идентифицировали. Вскоре Коммона и Коталавалу стали приглашать на разные мероприятия с докладами об успехах системы.

Но главной причиной известности трио стал внезапный и буквально взрывной объем проделанной работы. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на краткий обзор их публикаций. Меньше чем за два года они выдали фантастическое количество литературы и аналитики; некоторые из их трудов изучаются по сей день: статьи «”Кредит”