Можно сказать, что в Китай Аарон Коталавала попал по воле случая – после того как на кого-то напал в ночном клубе Коломбо. В лучших традициях Шри-Ланки этим кем-то оказался сын на редкость своенравного министра. Рейндзи Коталавала, который был настоящим магнатом в сфере недвижимости, отослал сына в Китай, прежде чем до него успели добраться головорезы министра. Местным студентам он нравился: при всех своих плейбойских замашках учился Аарон блестяще. На мандаринском он говорил, как урожденный китаец, и не жалел денег.

Разумеется, это тот самый Аарон Коталавала, который впоследствии станет печально известным директором по развитию бизнеса в NumberCorp и основателем самой элитной на планете сети жилых комплексов.

Жизнь в университете Цинхуа, судя по всему, была непростой. Китайская система образования известна своим экспериментальными педагогическими методиками. Сейчас в моде нейронные загрузки. Во времена Коммона в ходу было чередование обучения под гипнозом и самостоятельных исследований. Программа, за которой была закреплена стипендия Джулиуса, называлась «Омут». Учащихся сообща подвергали серии испытаний, которые по большей части сводились к реальным правительственным исследованиям. Каждого студента прикрепляли в качестве ученика к одному из именитых исследователей и требовали работы с широким спектром тем – головокружительной смесью из компьютерных наук, физики, математики, социологии и экономики. Научные руководители обладали полным контролем над тем, как долго студенты будут обучаться под их началом – и какова будет их финальная квалификация.

Именно здесь Коммон встретил человека, ставшего еще одним звеном в нашей истории и предоставившего большую часть технических деталей, – Лю Хэна.

Семья Хэна вот уже на протяжении трех поколений состояла в научных кругах Китая. Хэн был – и остается – человеком довольно крупным, почти что до неприличия высоким, великаном из страны, не привыкшей к великанам. Его описывают как отчужденного, сродни монаху. Тогда его манера речи была такой же, как и сейчас: тихой, размеренной, солидной и с легким заиканием.

Рассказывают, что однажды в пятницу эти двое сидели в маленьком ресторанчике под названием "Медленная лодка" – слегка захмелевшие и глубоко погруженные в собственные мысли.

Только представьте их. Коммон, одетый в однотонную черную футболку и такие же джинсы («Стиль – следствие практичности. Черный было проще отстирать»). Цинхуа удалось искоренить толику того Коммона, который когда-то совершил посадку в Пекине; его волосы были аккуратно подстрижены, а ногти не обкусаны до крови; к тому же теперь он носил туфли. Хэн был одет в свободный белый костюм и выглядел полной противоположностью Джулиуса: черный и белый; низкий и высокий; суматошный и собранный.

Подошла официантка. Три шота чистого рома для иностранца в черном; бокал вина для высокого китайца. Она не знала, что эти двое столкнулись с серьезной проблемой: приближалось время подачи заявок на проекты, но ни у одного из них не было подходящей идеи. Пока что они решили только одно – что, независимо от темы, будут работать вместе.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ БОТА-ВЕРИФИКАТОРА: НЕПРОВЕРЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ ИЛИ ИСТОЧНИКИ СОМНИТЕЛЬНОГО КАЧЕСТВА. ЦЕЛОСТНОСТЬ СТАТЬИ ПОД ВОПРОСОМ.

Времени оставалось мало. Цинхуа не устраивали вторичные работы – Джулиус с Хэном уже пробовали этот путь. А легионы местных студентов и без того проредили доступные им проекты. Пара друзей была близка к отчаянию. Каждый из них предлагал тему, после чего другой разносил ее в пух и прах. Об этом я узнал лично от Хэна. Как я и говорил, мы с Хэном знакомы далеко не первый год.

Последняя идея была проста: откопать старую систему идентификационного блокчейна, но на этот раз сделать его правильно.

Биткойн-блокчейн – это довольно старый проект, и если я не привел вам подробного объяснения его работы, то лишь в силу своего же правила – воздерживаться от описания технических деталей. Биткойн и сам стал первой в мире революционной валютой, хотя по-настоящему революционного в нем было не так уж много; разработанный неуловимым Сатоси Накамото (личность которого осталась нераскрытой), «Биткойн» так и бурлил возможностями, грозящими подорвать правительства целых стран: беспошлинные международные переводы, денежные транзакции, которые не мог остановить ни один банк и ни одно правительство, и так далее. Ему, однако же, так и не хватило пользователей, чтобы устроить настоящую финансовую революцию. Эти успехи достались уже последователям «Биткойна», а поскольку к тому моменту их развитие финансировали банки, старая система сдержек вновь взяла верх.

Тем не менее все они опирались на так называемый блокчейн: журнал из последовательных, связанных в цепочку транзакций.

Представьте компанию, выпускающую кредитные карты; история транзакций по конкретной карте хранится внутри компании и, как правило, доступна только ей. Если компанию взломают и изменят эти данные, история карты будет утрачена. «Биткойн» решил эту проблему, распределив копии транзакций между всеми пользователями блокчейна.

Каждый пользователь сети хранил у себя полную копию журнала транзакций, а быть частью сети он мог лишь в том случае, если постоянно сравнивал свою копию с остальными и поддерживал их идентичность. В случае расхождений – если запись пользователя оказывалась изменена или он отказывался принимать глобальный консенсус – его исключали. И точка. Хакер, попытавшийся взломать такую сеть, был вынужден иметь дело не с одной системой – ему пришлось бы одновременно проникнуть в сотни тысяч компьютеров. А поскольку история хранилась в виде линейного списка – каждая транзакция поверх предыдущей, изменение их порядка было настоящим вычислительным кошмаром – можно сказать, невыполнимым на практике. Суть блокчейна в консенсусе. Или, говоря политическим языком, в демократии.

За прошедшие с тех пор годы многие нашли этой системе применение для задач открытой идентификации – этим занимался даже Коммон, что я детально описал в первой статье из этой серии. Коммон решил переделать эту систему. Вместе с Хэном они разработали сеть, которая умела хранить имена, номера паспортов, физические адреса и адреса электронной почты. Для защиты пользовательских данных он использовал шифрование; если кто-то еще хотел увидеть ваше удостоверение, ему нужно было вначале сгенерировать запрос на доступ к копии ваших незашифрованных данных и заверить его электронной подписью; если вы заверяли этот запрос собственной подписью, то другой пользователь мог посмотреть ваши данные, а вы, в свою очередь, – его.

По сути, именно так «Номер» работает до сих пор: да, шифрование стало лучше, а электронная подпись скрыта за фасадом карт, приложений на смартфонах и простых щелчков по кнопкам, но под капотом все устроено точно так же. Я более чем уверен, что Коммон представлял, как офицер полиции