– Так что будешь делать? – спросил я.

– Я уже в поезде и остановок по пути не предвидится. – Он вдруг показался мне на десять лет старше. – Просто хочу, чтобы ты знал, что именно тебя ждет, когда вернешься. Если не веришь, подожди немного.

– И чего нам ждать? – спросил я. Сейчас было чуть позже обеденного времени.

– Увидишь, – ответил он.

Вскоре раздался стук в дверь. В комнату вошел высокий темнокожий мужчина. Одет он был очень просто и обыденно, но крой и подгонка по фигуре ясно давали понять, что такой «обыденный» наряд может стоить не меньше официального костюма. Он выглядел бледнее, чем позволительно человеку с таким цветом кожи, и трясся то ли от страха, то ли от злости. Я его узнал.

– Отличный Converse, – похвалил Вурт.

– Винтаж две тысячи четвертого года, – сказал в ответ заместитель редактора Milton Keynes. – Давайте побыстрее с этим закончим.

Вурт открыл ящик стола и вытащил тонкий белый пакет.

– Здесь все? – уточнил гость. Он разорвал пакет: внутри лежал планшет. – Это же не я, – озадаченно и в то же время с облегчением произнес редактор. – Постойте, это что, Карен?

– Это тизер того, что у нас есть на каждого из вас, – ответил Вурт. Его голос вдруг стал безразличным, изменившись почти до неузнаваемости. – Вы где-то в середине. Кстати говоря, Смит, сколько лет той девчонке? Тринадцать? Четырнадцать?

Лицо мужчины исказила мерзкая ухмылка.

– Доволен, чертов вуайерист? – спросил он, и в его голос просочились следы британского акцента.

– Едва ли, – признался Вурт. – Смущен, да. Обеспокоен, да. Возможно, даже настолько, чтобы сообщить агентам ФБР, которые сидят внизу.

– Что вам нужно?

– Я хочу, чтобы в Milton Keynes забыли об антикризисном отделе, – медленно произнес Вурт. – Более того, я хочу, чтобы вы опровергли эти слухи как подтасовку фактов. Представим, что этот пророк Товия слил вам ложные сведения. И с этого момента все, что вы пишете о «Номере», первым делом проходит через меня. Если пророк свяжется с вами снова, я хочу быть в курсе.

– Я об этом не забуду.

– Уверен, ФБР ваши видео тоже не забудет, – парировал Вурт. – А теперь, Смит, перейдем к более интересным вещам. Тот же пакет я собираюсь передать и остальным. Ваши материалы, их материалы – все там. Дилемма заключенного. Хотите узнать, кто сдастся первым?

Редактор выглядел так, будто собирался его ударить. Затем его нервы не выдержали; он развернулся и скрылся за дверью.

– Что за хрень, Вурт? – спросил я, когда за ним закрылась дверь.

– Ой, да не надо так, блин, на меня смотреть. Ты ведь по-прежнему здесь, верно? И, как я, принял доллар из рук Джулиуса.

– Зачем ты мне это показываешь?

Снова краткая пауза.

– Много воды утекло, Пат, – ответил он. – Я всегда старался держать тебя подальше от этой стороны бизнеса, потому что ты, как я уже говорил, творил фантастические вещи, и Джулиус не хотел тебя этим грузить. Но если вернешься… именно это и станет твоим следующим проектом. Мне нужен тот, кому я могу доверять. Тот, кто работает здесь с самого начала, тот, кому доверяем все мы. Такова цена, которую приходится платить, чтобы наша империя продолжала существовать.

Тем вечером я заселился в номер отеля. В качестве комплимента мне предложили бутылку вина. Я обменял ее на дешевый скотч.

– А как быть со словами мистера пророка Товии, который утверждает, что NumberCorp штурмуют хактивисты? – проворчал чей-то голос с настенного экрана. – Если учесть, насколько глубоко NumberCorp внедрилась в нашу жизнь, готовы ли мы рисковать своими данными, своим пропитанием, зная, что все это может оказаться в руках хакеров или педофилов?

– Я бы хотел заверить доктора Кёнига в том, что ваши данные надежно защищены, – ответил голос Джулиуса Коммона. – Более того, Расселл Вурт, наш вице-президент по связям с общественностью, и сенатор Генри Какстон, исполняющий обязанности одного из наших советников, хотели бы прямо сейчас в реальном времени продемонстрировать на этом видео, как выглядят наши защищенные дата-центры по всему земному шару – а также политические договоренности, которые гарантируют отсутствие злоупотреблений пользовательскими данными. Мы, разумеется, не можем раскрыть всех деталей, но я надеюсь, что это, по крайней мере, положит конец лжи.

– Мистер Коммон, насчет обвинений в адрес антикризисного отдела…

– Уверен, что у большинства ваших радиослушателей есть вопросы насчет так называемого антикризисного отдела, который якобы существует в нашей компании. Во-первых, я бы хотел напомнить, что пророк Товия – это всего лишь имя в интернете, а подобные утверждения – чистой воды подлог. На данный момент единственным подтверждением его слов является кучка информационных агентств, которые просто хотят увеличить количество просмотров. Я уважаю наши СМИ и рад свободе печати, но факт есть факт, а вымысел есть вымысел. Я надеюсь, что, как только ФБР опубликует свой отчет, всем эти беспочвенным обвинениям придет конец. Спасибо.

Мне стало дурно.

Я занялся тем единственным, что было мне по силам: вернулся на следующее утро и, как говорят на Шри-Ланке, сделал все необходимое. Связался с Facebook, Google, Anagram, отправил им копии отцовского свидетельства о смерти и попросил удалить его профили. Заплатил за похороны – не за погребение в безвестной компостной куче, а за настоящий погребальный костер, с деревянным гробом, вокруг которого были разложены отцовские бумаги и ручка.

– Углеродный налог составит десять тысяч долларов, сэр, – сообщила агент.

– Списывайте, – сказал я в ответ, бросая ей свою кредитку.

Десять тысяч – пустяки. Пока шла обработка платежа – погребальные костры требовали государственного разрешения, – я разослал электронные письма его коллегам. Людям, которых я встречал лишь мимоходом, людям, которые были для меня не более, чем авторской подписью в новостной колонке – но все-таки должны были присутствовать на поминках. Потому что поминки, как однажды сказал мой отец, нужны живым, а не покойникам. Я наблюдал, как за окном собираются грозовые облака, и впервые в жизни жалел, что познакомился с Джулиусом Коммоном. Без него жизнь была бы куда проще.

А потом я вернулся в NumberCorp. Вурт посмотрел на меня со смесью жалости и благодарности, а потом мы вместе отправились в кабинет Джулиуса.

Мне никогда не нравилась пещера, которую Джулиус занимал в Ортханке, – тускло освещенное помещение, выстроенное вокруг овального стола с отполированной до блеска стеклянной столешницей. В какой-то момент он вплел в черные стены реактивные светодиоды; они реагировали на настроение в комнате, и каждый раз, когда я здесь бывал – обычно во время военных советов, – светились приглушенным багровым цветом. Здесь уволили целую уйму людей. Один из углов кабинета, его