Наши новые апартаменты были встроены в круговую стену кампуса; квартиры Tercel снесли и все отстроили с нуля. Мы часто шутили, что руководство пожалело денег на железобетонный каркас, поэтому его решили заменить людьми. Я жил в западном кольце – комплексе «Эдисон»; мой маршрут пролегал через половину «Теслы», где для освещения использовались тусклые псевдовинтажные лампы, которые загорались, реагируя на приближение. По территории курсировали маршрутки, но ими почти никто не пользовался: большая часть сотрудников ходили пешком, бегали или ездили на велосипеде. Со стороны мы, должно быть, выглядели как армия муравьев NumberCorp, которые по утрам стекались к главной башне. Большинство из нас возвращались уже ночью, чтобы поспать; апартаменты пустовали и больше напоминали номера шикарного отеля.

Время от времени мимо нас проносился черный автомобиль Джулиуса. Если неделя была удачной, мы пытались его догнать: красные, запыхавшиеся, с улыбками на лицах.

Я приходил в офис к пяти, может, шести утра. Программисты обычно собирались около десяти; мы с Вуртом такой роскошью не располагали. Именно мы должны были стать первым сообщением во всех почтовых ящиках, а к моменту пробуждения техномира – что также происходило примерно в десять – и вовсе нестись на всех парах. В качестве компенсации мы полностью прекращали работу в обед и возвращались к ней только после шести вечера. Ужин мы проводили перед мониторами, печатая одной рукой и одновременно уплетая бургер с кофе.

– Эй, Удо, – иногда говорил Вурт. – Как расстаться с девушкой-японкой?

– Что?

– Подослать к ней толстяка с малышом, – сдавленно смеясь, выдавал он в темноту.

Мой рабочий чат, жужжа, подсказывал контекст, и я улыбался в ответ. С неизменно фееричной дурновкусицей мы откапывали в темных уголках интернета старые каламбуры и мемы. И чем длиннее были дни, тем мрачнее становились шутки.

Какими странными и безрассудными мы были тогда. Мы с Вуртом поднимались на крышу, чтобы покурить, и там, в компании других бессонных душ, глядели на город огней и шика. Мы наблюдали за башнями, которые вздымались все выше и выше вслед за человечеством, тянувшимся к самым небесам. Мы видели апартаменты и крыши, которые сверкали будто бриллианты на фоне ночного неба.

Иногда мы презрительно усмехались всей это бессмыслице – всем этим буржуазным душам, закутавшимся в роскошь, чтобы изолировать себя от острых краев действительности; а между клубами дыма улыбались и мечтали о том, как эти улицы будут принадлежать нам, – мечтали о том, за что презирали других.

В каком-то смысле я полюбил Долину, несмотря на все странности и причуды. В этом чувствовалось своеобразное безумие, которое в любом другом обществе было бы отброшено и забыто; но здесь его превозносили, уважали и спонсировали. Я, к примеру, однажды посетил вечеринку Google (и черт возьми, гугловцы умели отрываться), где почетным гостем был Деннис Рыбак. Рыбак основал компанию AirRail, которая тогда едва не уничтожила частный транспорт, благодаря сети Rail и беспилотным автобусам Google. Джулиус был его большим фанатом, а значит, таковыми автоматически становились и мы.

Мы собрались побеседовать, но в итоге напились, свернули не туда и оказались в компании не менее пьяных русских, утверждавших, что могут воскресить любого человека в виде чат-бота. Они попросили у Вурта доступ к его сообщениям и твитам, подключили поток данных к своим планшетам, и будь я проклят, если сущность, с которой у нас завязался (текстовый) разговор, не считала себя Расселлом Вуртом и не выдавала реплики, чертовски похожие на него самого. Затем нас подобрала группа проходивших мимо гугловцев и отвела на другую вечеринку, а забулдыги-воскресители принялись обхаживать кучку инвесторов в углу.

Сегодня вы знаете их под названием «Культ Лазаря», или «Говорящие с мертвецами». На сайте www.speaktothedead.org вы можете пообщаться с ожившей цифровой версией близкого человека – но только в текстовом виде. Церковь, Халифат и Конгресс хотят объявить их вне закона. Если кто-нибудь постучит вам в дверь и пообещает вечную жизнь в качестве ИИ, помните: мы с Вуртом их едва не переехали. Если бы не автопилот в машине, на вашей загробной жизни можно было бы поставить крест.

Подобные вещи появляются и исчезают спорадическими волнами. В конце концов, это же Долина; именно здесь рождаются и умирают странные идеи.

Со временем наш неспешный путь к глобальной доступности стал заметен – в основном потому, что мы стали привлекать финансирование, и потому, что Вурт хотел, чтобы нас заметили. Горстка настороженных журналистов потребовала объяснить, что Коммон им припас. Джулиус улыбнулся своим акульим оскалом и отправил к ним Вурта.

«Если держишь людей за яйца, считай, что завладел их сердцами и душами», – однажды сказал он. Мы хотели дать намек на расширение за океан. Куда именно? Конечно же в Великобританию. В Европу. Впереди еще столько миров, которые можно покорить.

Что изящными и весьма окольными путями приводит нас в Соединенное Королевство. С точки зрения количества пользователей Британия была не так уж и важна – всего лишь около 60 миллионов человек, – но там, где другие видели искусство и культуру, мы видели нечто куда более ценное – обширную сеть банковских и финансовых операций, которая укоренилась в самом сердце Англии и разрослась до того, что опутала весь мир замысловатой паутиной старше иных стран. Конечно, сейчас она представляла собой лишь тень своего былого могущества, и все же путь к господству над мировыми банками определенно лежал через Британию.

Тогда мы испытывали нехватку персонала, поэтому меня временно закрепили за британским филиалом и вместе с горсткой подчиненных Энистон перебросили на другую сторону Атлантики, в мрачный Лондон, где на каждом углу за нами следили камеры видеонаблюдения, а улицы по ночам светились от фонарей и театров.

Хорошая новость была в том, что Соединенное Королевство явно хотело нас заполучить. Экономика страны шла на спад, а фунту стерлингов еще только предстояло восстановить свои позиции после легендарного Брексита. За средним британцем числился долг в сорок тысяч фунтов, а бизнес массово покидал страну. Правительство и агентства по найму встретили нас с распростертыми объятиями: британский офис почти моментально вырос с тридцати до трехсот сотрудников.

Плохая новость была в том, что мы облажались.

Одна из крупнейших индустрий Соединенного Королевства – это образование. Каждый год миллионы студентов прибывают на британские берега, чтобы заплатить втридорога за элитный диплом. Большинство таких студентов родом из Азии. И стоило им пробиться через печально известные препоны британской иммиграционной службы, как наш алгоритм набрасывался на их банковские счета – притом что у некоторых из этих банков не было