идеалы, согласно которым человек может подняться сколь угодно высоко вне зависимости от стартовых условий; больше того, любой ребенок может назвать лидера, который поднялся на вершину общества с самого дна. Но теперь к нам заявляется мистер Коммон со своим «Номером» и говорит, что если вы родились в бедности или с дурными связями, то над вашей головой появится некое число, которое не даст вам подняться выше по социальной лестнице. Законность такого поступка не вызывает сомнений, но этичен ли он? Кто такой мистер Коммон, что мы должны соглашаться с его суждениями? Кто все эти запертые в шкафу программисты, чтобы склонять перед ними голову? Разве мы не свободны?

Сказать, что это видео завирусилось, – значит не cказать ничего. Мы не успели и оглянуться, как люди начали выкладывать в сеть собственный треп: видео, вебкасты, статьи в СМИ. Хуже того, воду начали мутить группы хактивистов. Разъяренные бриты направили ствол прямо нам в лицо. Мы вновь переключились в режим минимизации ущерба. Перед Вуртом поставили задачу не пустить новость в американские СМИ. Я был по-прежнему закреплен за британским офисом, а значит, именно мне предстояло навести порядок в этом бедламе.

Работа подходила мне как нельзя лучше.

– Да, да, все это весьма печально, – ответила измученная представительница парламента, которая выступала в качестве нашего посредника. – Но суть в том, мистер Удо, что правительство не сможет оказать вам поддержку. Нельзя, чтобы нас заподозрили даже в самом намерении помочь. Я согласна, что причина инцидента кроется в социальных проблемах, но боюсь, что на данный момент разгребать этот бардак придется вам. Пожалуйста, передайте Джулиусу, что, если не сможете с этим разобраться, проблема целиком на вас.

Джулиус выслушал это с бесстрастным выражением лица. Затем сделал пару звонков.

– Поговори с ней снова, – велел он.

На второй раз депутат оказалась куда сговорчивее.

– Мистер Удо, вероятно, я могла бы попросить основные газеты не обнародовать материал, пока вы занимаетесь подготовкой ответа, – ответила теперь уже вдвойне измученная женщина. – Пожалуйста, передайте Джулиусу, что большего я сделать не смогу. Мне жаль.

После этого я попытался встретиться с Кёнигом. Он отказался. Я даже проследил за ним до университетского кампуса. Амарасингхе, которого Джулиус, по-видимому, отправил в Британию, чтобы тот присматривал за его недвижимостью, нанял для меня двух детективов («Не Шерлоки Холмсы, мистер Удо, но почти»), и мы принялись копать в надежде выяснить мотивы Кёнига. Тогда-то мы и узнали о его дочери. Я получил от него письмо – старомодное, написанное на бумаге.

«Уважаемый мистер Удо, – говорилось в нем. – Спасибо за предложение насчет оплаты медицинских счетов моей дочери. Университетские зарплаты сейчас уступают тем, что были раньше, но могу вас заверить: мы в состоянии справиться с ними своими силами.

Что же касается наших дебатов: я обратился к вам в публичном поле. А потому окажите любезность и ответьте мне взаимностью. Идейные битвы не должны ограничиваться частными телефонными звонками и договоренностями».

– Ответить – значит признать, что его слово имеет вес, – сказал Вурт. Он звонил из Вашингтона.

– Вес у него есть и сейчас, причем немалый.

– Но пока что речь идет об одном человеке, – добавил Вурт. – Если ополчимся против него, то со стороны это будет выглядеть как травля. Такой подход не принесет нам пользы.

Я был озадачен, если не сказать больше. В один из особенно холодных вечеров я уселся на площади Пикадилли и задумался, как, черт возьми, мне теперь быть. Мы уже выпустили обобщающее заявление с отрицанием всех обвинений; уже отказались давать какие бы то ни было комментарии на эту тему; иными словами, сделали все возможное – разве что не назвали Кёнига откровенным психом.

Пока я там сидел, мимо меня, дурачась, прошествовала группа студентов. Один из них встал и произнес воодушевляющую речь. Он разыгрывал из себя короля Лира, сумасшедшего героя шекспировской трагедии.

Разыгрывал.

Сумасшедшего.

И тут меня осенило. Я бросил кофе и помчался обратно в офис, откуда позвонил Вурту.

– Хочешь сфабриковать видео с Кёнигом?

– Если выставим его чокнутым, – уточнил я.

В старых шпионских фильмах бывали персонажи, которые могли идеально имитировать чужие голоса при помощи технологии, доступной лишь немногим элитным разведкам. В наше время за сотню долларов можно было идеально спародировать не только аудио-, но и видеоряд. По закону такой контент должен был включать специальные метки – к примеру, в виде осциллограммы или водяного знака, – благодаря которым опытный следователь мог опознать сфабрикованное видео. Все крупные производители ПО соблюдали это требование, но при необходимости всегда можно было раздобыть нелегальную программу, которая умела делать то же самое, не оставляя следов.

Вурт все понял.

– Садись на ближайший рейс до Кали, – сказал он. – Давай так и поступим.

Наши детективы отфотографировали Кёнига со всех возможных углов; мы написали сценарий, а затем скормили все эти данные Минерве.

– Это ведь не самый этичный поступок, верно? – тихо спросил Вурт, пока мы ждали в полутьме.

Кажется, я в ответ произнес какую-то чушь а-ля «в любви и на войне все средства хороши».

На экране появилось отрендеренное кадр за кадром лицо негодующего Кёнига.

– Когда-то мы задались вопросом, не превращается ли Google в корпорацию зла, – произнес он в микрофон. – Теперь перед нами стоит вопрос нового толка: NumberCorp. Они утверждают, что нашли способ оценить доверие, с которым мы относимся к конкретному мужчине или женщине; оценить нашу ценность в масштабе человеческой расы. Америка, без сомнения, очарована этим проектом. Но мы не должны забывать, что речь, в первую очередь, идет о компании, инструменте капитализма. За фасадом так называемого «доверия» кроется куда более зловещий механизм. Глобальная идентификация личности, ответственность правительства, оценка человечества… но за всем этим прячется кое-что еще. Что именно?

В Библии говорится о мифической Вавилонской башне – башне, которую люди построили в ознаменование собственного величия. И так она была высока, что Бог начал понимать, насколько сильными становятся люди. И тогда Он разрушил башню, а людей рассеял по миру, разделив их до скончания веков.

Правда это или вымысел, но вы должны понять, в чем суть «Номера». Его цель – вновь сделать человечество единым целым. Что произойдет, когда башня будет завершена? Что произойдет, когда NumberCorp проникнет во все уголки планеты? Говорим ли мы о смерти доверия как такового? Наступят ли времена, когда мы, встретив на дороге незнакомца, будем вынуждены сверяться с машиной, потому что забыли, что значит доверять друг другу – что значит впускать другого человека в свою жизнь, не приписывая ему или ей никаких номеров? Мистер Коммон и его банда конечно же