Я взяла приготовленные тетушкой из деревни свежие паратхи[24], которые доставили в тот день. Мы сидели вдоль деревянного забора тренировочного поля и ели в приятной тишине. Паратхи были свернуты в рулет и начинены острыми маринованными огурцами и твердым сыром. Должно быть, я забыла, насколько была голодна, потому что буквально заглотила их.

– Возможно, это лучшее, что я когда-либо ел, – сказал Мазин, набивая рот, и прислонился спиной к столбу.

Я жевала, не глядя на него и удерживая себя от вступления в разговор. Но послеполуденное солнце отбрасывало отблеск за его спиной, отчего день казался более мягким. Мазин запрокинул голову и посмотрел на горы, обрамляющие нашу деревню, в его глазах читалась решимость и немного тоска. Я не могла не проследить за его взглядом, желая увидеть, на что он смотрит с таким вниманием.

На какой-то безумный миг мне захотелось, чтобы он так смотрел на меня. Я с трудом сглотнула и отвернулась, чувствуя, как неприятно горит моя кожа.

– Вас что, не кормят во дворце? – Мой голос прозвучал хрипло, и я запихнула в рот еще паратхи, чтобы скрыть смущение. С таким же успехом я могла бы броситься на свой тальвар и умереть, чтобы избавить себя от еще большего унижения.

– Кормят, но не так. Там все приправлено жирным карри или сопровождается чрезмерно сладким десертом. Император предпочитает все самое лучшее, самое экстравагантное. Но это – простое и сытное блюдо, приготовленное для коротких перерывов на солнце. Напоминает мне о том времени, когда я был мальчишкой.

– Ты все еще мальчишка, – напомнила я ему, слизывая с пальцев сок от кислого маринованного огурца.

– Я имею в виду раньше – до того, как я присоединился к императору. – В его взгляде скользнула та тоска, из-за которой мне захотелось разузнать больше.

Меня беспокоило, что я вообще хотела узнать о его прошлом, учитывая, что он работал на Вахида. Но я хотела. Насколько мне было известно, он не принадлежал к королевской семье и говорил так, словно когда-то жил в деревне, похожей на нашу. Я прикусила щеку, пока не почувствовала сильную боль, но это все равно не помешало мне задать вопрос:

– Что значит «раньше»?

Он оторвался от своей паратхи и сделал паузу, а затем откусил кусочек. Солнце придало его глазам золотистый оттенок. Я нахмурилась, осознавая направление своих мыслей, и при виде выражения моего лица уголки его губ приподнялись.

– Вижу, ты действительно хочешь узнать о моем детстве. – Он откусил еще кусочек хлеба.

– Нет, но ты то и дело его приплетаешь, так что я могла бы и узнать, о чем ты говоришь.

– Могла бы. – Он наклонил голову. – Мы с сестрой родом из деревни на юге, где император Вахид с помощью зораата развязал войну против короля. – Он говорил непринужденно, но, когда я взглянула на костяшки его пальцев, они были белыми.

Я поняла, что он часто бывал таким. Сдержанный, как глиняный чайник, пока жар от огня не станет невыносимым и он не взорвется. Он и дрался так же, в то время как я была полной противоположностью и всегда бросалась в атаку. Он слишком много времени проводил в обороне, до этого момента.

– Я не знала, что у тебя есть сестра, – тихо сказала я.

При этих словах он встретился со мной взглядом:

– Есть. Анам была совсем маленькой, когда появился император. Моя мать повесила ее колыбельку на ветвь баньяна и велела мне присмотреть за Анам, пока она пойдет за отцом. Мои родители оба погибли в бою, их убили солдаты короля. – Его кадык дернулся, и он откусил еще кусочек.

У меня пересохло в горле, а паратха в моей руке теперь, после его слов, стала казаться несъедобной.

– Прилетел ястреб и попытался стащить мою сестру с дерева. Я отбивался от него, бросал в него камни и все, что валялось под ногами, пока он пикировал на нас. Но эта птица была огромной, почти с меня ростом, и у нее были острые когти. Она унесла бы Анам, и я не смог бы ее спасти. Пока я пытался защитить ее, к нам подошел сам император Вахид. Он выпустил стрелу и поразил ястреба в самое сердце. – Маз приложил палец к воротнику своей рубашки, где висело ожерелье. С него свисал одинокий черный коготь.

– Ты забрал кое-что на память. – Я кивнула на коготь.

– Это сделал император. Отрезал его и отдал мне. Он сказал, что я храбро сражался и ему не помешал бы такой человек – такой, что защитит его от тех, кто будет на него охотиться. Вот тогда-то он и решил взять нас к себе. Он спас нас.

В его голосе звучало нечто сродни благоговению. Я фыркнула, и он перевел взгляд на меня.

– Император Вахид начал эту войну, – горячо сказала я. – Ту, в которой погибли твои родители. – Я скрестила руки на груди. – Он не твой спаситель.

– Он спас меня и мою сестру от жестокой расправы. Король намеревался уничтожить деревни на юге, чтобы преподать Вахиду урок. Вахид нас спас.

Я поджала губы и посмотрела на невысокие холмы, которые усеивали горизонт, вдали от гор. Сухой ландшафт был покрыт деревьями и кустарниками. По поляне пробежал золотистый шакал, держа в пасти детеныша, и направился к ближайшему ореховому дереву, которое искривилось, словно держась последним своим корнем. Над нами кружила птица, высматривая возможность схватить щенка, – так же, как тот ястреб, который пытался забрать сестру Мазина. Но Баба всегда говорил, что ястребы хитры и терпеливы. Прежде чем нанести удар, они выжидают подходящего момента.

Мы с Мазином оба молчали, пока он не заговорил снова:

– Я знаю, это трудно понять. Когда солдаты жестоко убили моих родителей, в моем сердце могла поселиться ненависть и начать отравлять все мое существо. Но император Вахид спас нас, взял к себе и позаботился о том, чтобы мы не страдали. Что мне оставалось, кроме как быть благодарным? Моих родителей не стало, но мы все еще были друг у друга. Я обязан императору своей жизнью и своей верностью.

Я внимательно слушала Маза, пытаясь понять точку зрения маленького мальчика, который просто отчаянно цеплялся за жизнь и хотел остаться вместе со своей младшей сестрой. Настолько отчаянно, что он будет благодарен за что угодно, – даже человеку, который развязал ту самую войну, в результате которой погибла семья этого