Нур подошла, взяла у меня из рук чай и сделала большой глоток из моей чашки.

– У нас столько золота, сколько ты никогда в жизни не видела, и ты не можешь приказать подать себе чашку чая?

– Украденный у тебя вкуснее.

Я закатила глаза:

– Я хочу, чтобы ты следила за Касильдо. Я хочу знать о каждом его шаге, хочу знать все, что для него важно. Если по фундаменту его дома пойдет трещина, я хочу знать об этом.

– Чтобы ты смогла залить его водой?

Я улыбнулась:

– Чтобы я смогла разрушить саму землю, по которой он ходит.

– Составить список вещей, которые уничтожат Касильдо. Ясно. А что будешь делать ты?

Я забрала у нее свою чашку с чаем:

– Пойду за покупками.

Двадцать один

Сегодня на базаре было полно народу, крикливые торговцы галдели для привлечения моего внимания, а покупатели толкали со всех сторон. Я еще не совсем привыкла к своей новой внешности, и каждый взгляд в случайное пыльное зеркало заставал меня врасплох.

Неудивительно, что торговцы тканями заинтересовались мной, когда увидели ярды яркого текстиля, который был на мне, настолько насыщенных цветов, что одной краски хватило бы на целый год работы на заказ. Я даже поймала за руку наглого карманника, пытавшегося расстегнуть мой драгоценный браслет.

Сегодня на мне был камиз с цветочной вышивкой и мелкими голубыми бусинками, украшающими рукава, словно тысячи песчинок цвета индиго. Мои волосы, которые теперь были более светлого оттенка – цвета красного дерева, были собраны в узел и украшены золотой повязкой с нитками жемчуга и золотыми бусинами, спадающими на лоб. Но более мягкие щеки, круглые глаза и нежное открытое лицо поражали меня не меньше, чем моя одежда. Санайя выглядела мягкой и миниатюрной, а Дания была грубой и свирепой. Что ж, мы обе были свирепы, просто моя маскировка лучше скрывала это за замысловатыми шальвар-камизом и дупаттой, перекинутой через мои руки, такой тонкой, будто она соткана джинном.

Была ли Мазину нужна именно такая женщина? Та, что была бы нежной спутницей его зверских амбиций? Я одернула себя, пока не погрузилась в эти мысли с головой. Не имело значения, какой любви хотел Мазин. Моей заботой было сделать так, чтобы он выбрал именно Санайю. И как только я уничтожу его, возможно, я наконец смогу стать свободной. Свободной от его постоянного присутствия, преследующего меня, словно бхута[27], куда бы я ни шла, – от его неотступного призрака, стоящего за каждой моей мыслью.

Я пронеслась мимо прилавков со специями, заваленных нитями шафрана, черной солью, кисловатой сушеной мятой и пьянящим порошком манго. Я прошла мимо прилавков с ювелирными изделиями, у которых Нур обязательно остановилась бы: ей больше всего нравилось покупать зеркальные серьги и изысканные тики. Я даже не обратила внимания на огромные прилавки с тканями, заваленные изделиями с разными узорами, хлопком, шелком и органзой. Я пришла сюда совсем за другим.

Что-то привлекло мое внимание: быстрое и ловкое движение в толпе людей, которое я чуть не упустила из виду. Но когда я присмотрелась повнимательнее, я возликовала. Наконец я приметила то, что искала. Или того, кого искала.

У мальчишки вокруг рта запеклась мокрая корка грязи, как будто он ее ел. Грязь была размазана по его лицу и рукам, как краска, и я поняла, что, вероятно, так оно и было. Он походил на голодающего сироту, которого не мыли несколько недель. Но когда я окинула взглядом его фигуру и заметила его крепкие руки и ноги, торчащие из поношенной курты, я поняла, что ест он достаточно. Он тоже притворялся, играя жалкого попрошайку, чтобы никто не заметил, как он опытен в своем ремесле. Когда мы с Нур были на базаре в прошлый раз, он попытался украсть мой кошелек, и я со смехом отпустила его. Но сегодня у меня были дела.

Он еще не заметил меня. Он просто с привычной легкостью протиснулся сквозь толпу. Рабочий день закончился, поэтому на базаре было оживленно, и многие останавливались, чтобы сделать покупку или перекусить в различных лавках с кебабом и паратхой, расположенных вдоль края рынка. Ни один покупатель не заметил грязного карманника, который богател, забирая все их дорогие вещи и набитые деньгами кошельки.

Это было то еще зрелище. Браслеты, украшенные драгоценными камнями, сверкающие карманные часы и толстые мешки с монетами – все это он крал с искусной аккуратностью и складывал в небольшую потрепанную сумку, висевшую у него на поясе. К тому времени, как он перешел на другую сторону улицы, я увидела того, к кому, как я и надеялась, он меня приведет, – мальчишку постарше, который ждал в конце переулка. Он ему отчитывался.

Мне нужно было поторопиться, раз я хотела их поймать. Они проскользнули в переулок – узкий проход между пожелтевшими кирпичными зданиями, которые выглядели настолько неприветливо, что никто не стоял даже рядом. Я последовала за ними, пробираясь сквозь плотную толпу и огибая захудалую лавку с джалеби[28]. Я завернула за угол и прокралась в переулок, держась позади них, и меня поглотила темнота. Под складками камиза у меня был спрятан кинжал, и я потянулась за ним. Чего я не ожидала, так это холодного прикосновения стали к подбородку, которое я ощутила еще до того, как успела вытащить свое оружие.

– Ты думала, мы не видели, как ты следовала за Яшемом? Сахиба, ты выделяешься, как императорский жеребец в стаде вьючных верблюдов. – В голосе мальчишки звучало удивление, он выглядел гораздо старше, чем показалось мне на базаре.

Уголки моих губ непроизвольно приподнялись, несмотря на охватившее меня удивление от того, что этому мальчишке удалось одержать верх. Я думала, что была более подготовлена к встрече с ним. Но я была скорее довольна, чем напугана, хотя это он приставил нож к моей шее. Если он мог противостоять мне, то мог бы очень хорошо справиться и с таким противником, как Мазин. Я слегка вытянула шею вперед, чтобы проверить лезвие клинка. Острие даже не задело мою кожу, как это обычно бывает с заточенным камнем ножом. Лезвие было тупым. С этим можно было поработать.

– Не многим удавалось застать меня врасплох с кинжалом. Ты, должно быть, считаешь себя талантливым.

Он приставил острие к моему подбородку, так что мне пришлось задрать голову.

– Так и есть.

Прежде чем он успел сделать еще одно движение, я накрыла его руку своей, вырвала