— Но… — Рекре завозился. — Нет… Неправда! Люди не могли так поступить!

— Люди, мьесс капитан, способны и на большее. Последние четыре года мне стыдно, что я наполовину человек.

— Я вам не верю! — выпалил Рекре. — Не верю, слышите?! Не верю!

Темнота скрыла мою усмешку.

Глава 11

Мне удалось заснуть лишь под утро. Тревожили невесёлые мысли. Что ждёт нас в Сежью? Как отреагирует на требования сиа правитель? Иллюзий я не испытывала. Гонцов, приносящих дурные вести, не жаловали во все времена.

Думалось и о другом. Как поживает человек, из-за которого мне пришлось бежать? Какова вероятность, что мы встретимся в многомиллионной столице? И что делать, если мы встретимся? Прежняя Леуна пришла бы в ужас, но я давно не была той Леуной — беззаботной, балованной, любимой женой и дочерью. В последнем я теперь вообще сомневалась. Можно любить жену и бросить её из-за примеси иной крови? Можно любить дочь и врать ей всю жизнь?

Капитан тоже долго не спал. Постоянно вертелся, стараясь не поворачиваться ко мне лицом. Но сон взял своё, и громкий стук в дверь купе разбудил нас обоих.

— Подъезжаем! — жизнерадостно объявила проводница. — Сежью через полчаса!

Спросонья я не поняла, где нахожусь, куда éду и что рядом со мной делает до чёртиков привлекательный незнакомец. Вернувшимся воспоминаниям я не обрадовалась. Нечто похожее испытывал и Рекре, на меня он уставился как на вселенское зло. Гордо задрав нос, я прошествовала в уборную, где окончательно проснулась. Затем мы с капитаном поменялись местами, в его отсутствие я расчесалась и полюбовалась на себя в зеркале.

За четыре года я мало изменилась, спасибо долголетию целителей и крови сиа, разве что коротко постриглась, чтобы не тратить время на уход за волосами. Узнают ли меня знакомые? А Ширáн?.. Если мы всё же столкнёмся, — он поздоровается? Или кивнёт, как малознакомому человеку? Или притворится, что видит впервые? И стоит ли волноваться из-за этого сейчас, когда мир на грани войны?

Из саквояжа я достала пачку галет, присела на край кровати и начала задумчиво жевать. Вернувшемуся Рекре я машинально протянула вскрытую упаковку:

— Будете?

Так же машинально он взял галету, откусил и только потом спохватился:

— Теперь вы скажете, что я не умею держать слово. Пообещал не брать от вас ни крошки.

— И ни капли, — я подала капитану бутылку с водой. — Нет, мьесс, я не настолько злопамятна, чтобы упрекать человека за брошенную в гневе чепуху. К тому же нам осталось от силы часа два на взаимную неприязнь, после чего мы дружно начнём ненавидеть тюремных надзирателей.

— Вы опять утрируете. Мы лишь посредники, нам нечего бояться.

— Многое бы я отдала, чтобы оказались правы вы, а не я.

Он сел на расстоянии метра, потянулся за галетой и отдёрнул руку. Я придвинула пачку:

— Не глупите. Сколько вы не ели — сутки? Могу ещё открыть тушёнку.

— Тушёнку?..

— Банку с тушёнкой. С галетами очень вкусно.

— Открывайте, — решительно произнёс капитан. — Но прежде я расплачусь с вами за билет и стоянку.

Мы синхронно поднялись: он полез в чемодан, я — в саквояж. Затем также слаженно обменялись. Купюры я, не пересчитывая, убрала в карман, банку капитан вскрыл сам. На столике лежали завёрнутые в салфетки приборы, в том числе и вилки, видимо, это входило в стоимость люкса. Где-то я читала, что совместная трапеза примиряет самых ярых врагов, к нам это относилось в полной мере. За то время, что мы сосредоточенно жевали, не было сказано ни одного язвительного слова.

— Пять минут, Центральный вокзал! — нараспев выкрикивала проводница. — Выход на платформу с правой стороны! Не забывайте багаж! Пять минут, Центральный вокзал!..

— Предлагаю сдать вещи в камеру хранения и взять машину до Дома Правительства, — посуровел Рекре.

— И отправить телеграмму вашей семье. Известить их о том, что вы прибыли в Сежью.

— Зачем? — удивился капитан.

— Чтобы потом им не врали, что вас растерзали в Амьере кровожадные сиа.

Рекре долго пристально смотрел на меня.

— Не могу определиться: вы циник или пессимист?

— Просто опытна, мьесс капитан.

В окошке поплыли знаменитые ажурные арки Центрального вокзала. Заиграл бравурный гимн Хитара, экспресс остановился. Я потянулась к саквояжу, но Рекре меня опередил:

— Кем бы вы ни были, я пока ещё мужчина.

Протестовать я не стала. Послушно пошла вслед за капитаном, на ходу застёгивая пальто. В столице предзимье почти не ощущалось, зелёные туи в кадках вдоль перрона и вовсе вводили в заблуждение. По привычке я свернула налево, где находились камеры хранения, однако капитан направился прямо и не ошибся. Старый деревянный павильон снесли, зато расширили главное здание, убрали уродливые перегородки и устроили просторную зону отдыха для пассажиров. Кассы теперь располагались с левой стороны зала, камеры хранения — с правой. Перед тем как сдать саквояж, я убрала туда и документы, и знак целителя, и деньги, оставила пару купюр и мелочь. Капитан покосился на меня и последовал моему примеру, взяв с собой лишь коробку с плёнкой и удостоверение личности военнослужащего.

— Ваша паранойя заразна, — проворчал он. — А квитанцию вы куда спрячете?

— В туфлю, — я невозмутимо сложила бумажку и засунула её под стельку. — При обыске жандармы брезгуют снимать обувь, если это не высокие сапоги, в которые можно спрятать нож.

— Откуда у вас такие обширные познания?

— Месяц активной гражданской позиции в Амьере. Ваш предшественник, мьесс Верне, любил сначала арестовать за любую мелочь, подержать денёк в камере, затем поохать, посетовать на произвол подчинённых и выпустить за определённую мзду.

— А жаловаться градоначальнику не пробовали?

— Кто будет слушать нарушительницу общественного порядка? Потом, вы лично знакомы с градоначальником Амьера? Всё, что его волнует, — грядущие выборы и нехватка средств в городском бюджете.

Очевидно, с градоначальником Рекре уже успел познакомиться, поскольку не стал спорить и перевёл разговор:

— Мьесса Ай-Руж, я вижу отделение связи. Давайте зайдём. Однако учтите: это вовсе не оттого, что вы меня убедили!

— Конечно-конечно, — пробормотала я. — Но лучше я подожду вас на стоянке, заодно найму машину.

Он кивнул, я вышла на улицу. За время, проведённое в Амьере, я отвыкла от столичной суеты. Непрерывный поток машин и пешеходов заставил растеряться. Все куда-то спешили, толкались, ругались, разговаривали на ходу, водители непрерывно сигналили, бранились бабки, торгующие цветами, зазывали к себе продавцы прохладительных напитков, перекрикивали друг друга разносчики газет и пирожков. И над каждым человеком сияли эмоции — багровые, алые, янтарные, коричневые, изумрудные, фиолетовые…