нам, путник, кровь каньонов такая жаркая, попробуй холодный чай, у нас новый шельф, совсем не горчит. Анкарат застыл, уставившись на этот новый дом, смотрел и смотрел, пока не стало казаться, что дома Ским здесь и не было никогда, всегда – только эта чайная. Прислужница щебетала, крутилась вокруг, звала заглянуть. Хотел уйти – но в дверях мелькнуло голубое платье, светлые локоны. Таэ! Квартал и Верхний город и правда смешались. Таэ переменилась, укрыла плечи узорной накидкой, волосы собрала в высокий пучок – всё ещё чужестранка, но совершенно иная, хозяйка своей судьбы, своего пути. Рассказала: всегда мечтала об этом, копила деньги. Здесь дома очень дёшевы, дело я понимаю. Когда открыли квартал, решила: рискну, чего ещё ждать! И не ошиблась, смотри. Шепнула со знакомой улыбкой:

– Ты меня вдохновил, – погладила по щеке, – заходи, расскажи, чем живёшь, где твои друзья?

Анкарат мотнул головой, рыкнул сквозь зубы:

– В другой раз.

Бросил монету в чашу прислужницы, пошёл прочь. Не будет другого раза. Это дом Ским. Почему так случилось?..

Ничего вокруг не узнавал – но земля его узнавала, пела, ловила шаги. Всё случилось так, как он и хотел: живая земля, свободные люди вокруг, люди, что сами могут выбрать судьбу. Смотрите, Имра, Курд, Шид… Китем – всё так, как я обещал! Но те, чью судьбу он хотел исправить, увидят эту землю нескоро… или уже никогда.

Анкарат навестил Юнман и Родра – лавка тканей и мастерская стали светлее, обросли пристройками, даже машинами для работы, – передал вести от их сыновей, отдал часть своего жалования. Ткачиха и кожевенник смотрели теперь иначе – яснее, спокойнее, прогнать Анкарата больше никто не пытался, но важнее было другое. Эти люди ожили, как и их земля, они свободны, больше не отверженные, не проклятые.

Этого он и хотел.

Хотел и сделал.

Всё было не зря.

Когда Анкарат уходил от Родра, из глубины мастерской выскочила Дели. Несколько раз попыталась заговорить, но путалась и теряла слова. В конце концов взяла его руку, вложила два плетёных шнурка с крапинами искристых камней – для братьев. Анкарат посмотрел на Родра, тот покачал головой: молчи.

Она ничего не знала. Думала, Китем на войне вместе с Шидом. Наверное, лучше так. Пусть думает, что брат погиб героем, чем узнает, что его сожгла родная земля.

Ладно.

Анкарат потрепал Дели по волосам:

– Я передам, – стиснул шнурки в кулаке, ушёл.

Больше не слышал ликования, света земли – камеры сердца снова заполнились морской тишиной.

Вернулся к родному дому – и не узнал тоже.

Обновлённый и посветлевший, полный людей, шумный – совсем чужой. Здесь поселилось несколько чародеев, работавших над движением силы, один даже учился у Килча, спросил о нём. Возле лестницы снова стояли чаши священного пламени, знаки древнего языка на стенах сменились знаками элементов, медными табличками со строками мелкими, угловатыми, словно птичьи следы. Чародеи спрашивали про поход, про Килча, даже про Гриза, про новый город и знаки новой земли. Сперва Анкарат, слишком потрясённый переменами, отвечал на их вопросы. Потом стал спрашивать сам: вы чего здесь? Где Атши?

– Так это ведь дом Килчета, – отвечали, – он всё здесь подготовил, ещё тогда, ну, тогда, ты знаешь. Когда вы здесь жили. Его наработки пронизывают дом, направлять силу намного легче. А колдунья… Атши… Она ушла. Может, вернулась в каньоны? Или ещё куда-то.

Анкарат не поверил. Как же так? Они выгнали Атши? Как посмели?

Перед глазами полыхнуло, разгромить это жилище, раз оно теперь неизвестно чьё, показалось вдруг так заманчиво – но Анкарат сдержался.

– Нет, нет, никто не выгонял. Она ушла сама, мы просили остаться, правда. А ещё она знала, что ты придёшь. Нет, передать ничего не просила. Сказала, ты сам найдёшь её, если захочешь, тогда и поговорите.

И Анкарат направился к ней. Всё равно он хотел увидеть каньоны. И поблагодарить.

А ещё у Атши всегда находились ответы на вопросы, ещё не заданные, и на те, что, может, и не прозвучат. «Каждый город – осколок Пути древнего народа», – сказал Килч. А кто знает о Пути больше?

Новая платформа, почти бесшумная, плавно падала, мимо по скалам катился ввысь свет золотой силы каньонов, крови земли. Скальные тропы выровняли, расширили, даже отгородили от пропасти. Отыскать путь к прежнему жилищу Гриза оказалось непросто.

Но, отыскав, Анкарат нашёл ту же пещеру. Узкую, как нора. По стенам рябят заклинания и обрывки слов, на полу – мотки верёвок, брошенные инструменты, обломки…

Сырой, застоявшийся воздух.

И никого внутри.

Дальняя стена – глубоко, как колодезное дно. Анкарат двинулся к ней – медленно, каждым шагом взбивая пыль и… что-то ещё. Что-то ещё здесь тревожили его шаги, золотой гул доспехов, катившийся следом.

Четыре шага спустя – стена как будто и не приблизилась – Анкарат понял.

Под ногами вспыхивали знаки. Каждый шаг, каждый знак – послание.

Разгоралось, бежало по жилам горячей и чёрной искрой.

Когда-то Анкарат решился ступить в глубину пещер, и с ним говорила земля, её вес, её воля.

А теперь как будто звучал Путь – хоть Анкарат и не понимал до конца, что это такое.

Суть земли. Жила, полная тёмной кровью, направлением судьбы.

И сквозь звучанье земли пробивался другой голос – человеческий, сорванный, но всё ещё полный стремления. Как земля квартала – знакомый и обновлённый.

Когда-то я смотрела на эти знаки, следила за тем, как уходит моя сестра. Поворот за поворотом, глубже и глубже во тьму, к новой жизни. Гриз свернулся в постели, как всегда тихий. А она уходила, и с ней таял наш Путь. Я думала: будьте прокляты, прокляты, прокляты, впивалась в ладонь ногтями, размазывала по камням кровь и слёзы.

В какой-то миг каньоны откликнулись. Атши… я потеряла себя.

Утром услышала про обвал и решила: из-за меня. Наши с ней пути оборвались вместе. Я окончательно уничтожила оба.

Но всё же надеялась… зря. Они никогда не вернулись. Гриз не задавал вопросов, но я видела: он тоже помнит ту ночь. Ему больно. Что хуже – сказать, что родные погибли, или сказать, что бросили словно сор?

Хриплый голос, взгляд разбившейся птицы. Перед Анкаратом как будто мерцал её силуэт.

Теперь сам реши, что ближе к правде. Что ему рассказать. Я так и не решила. Говорила по-разному. Но знаю, он поверил, когда говорила впервые. Погибли, исчезли. Тогда я подумала: мы с ним вместе на бездорожье. Я сохраню Гриза, помогу стать сильным. Но когда вы появились на моём пороге, решила: вот и он меня