– Ты жалкая.

Он освободил её, ничего не сотворив. Рывком подобрал плащ – Кирка видела, как жертва её больной и жалкой любви надевает «оперение дятла», и утроба ночи поглощает его. Он улетал. Это означало вечное расставание. Кирка применила последнее оружие – упав на колени, начала молить забытых богов тёмными наговорами и молитвами о проклятии.

– Прокляните Атилию, дочь «певчей» Каненты, боги…

– Нет! – Плиний попытался остановить сошедшую с ума от ревности Кирку, но его отбросило тёмное силовое поле. Он бил по нему ладонями, получая удары молний, и молил: – Оставь дитя! Я убью тебя! Я прокляну тебя и весь твой род, паршивая сука, я закопаю тебя живьём!

Кирка не слышала. Её разумом владели иные силы. Глаза наполнились густым чёрным туманом, тело изогнулось, подставляясь тьме, густевшей под куполом. Голос Кирки гудел северным ураганом:

«Да будет проклята Атилия – как только созреет она, будет притягивать всех мужей без исключения; коли её отец не захотел меня, с той же силой, с какой он ненавидит меня, пусть возжелают её мужи, пусть будет она ворожить их, окромя тех, кто проклят сам…»

– Одумайся, Кирка! Я останусь с тобой, буду тебя ублажать, я что угодно сделаю, но не тронь дитя! – Плиний колотил по силовому полю, сползая с него на колени. – Прекрати!

Но она не слышала.

«…взываю к вам, отверженные боги, чтобы вы внемлили мольбе вашей рабыни».

После Кирка скрылась в роще. Среди вакхантов нашла себе мужа – патриция по имени Антоний Туций Квинт. Кирка поселилась в Риме, там понесла она сына и оставила колдовское ремесло. Она, по вещему обычаю, начала с новой страницы.

Даром что предыдущие написаны кровью.

690 г. до н. э., библиотека карфагенского дворца

Я чувствовал, что услышал то, чего не должен был. На Ливия и взглянуть страшился: его, наверное, трясло от чувств.

Но Плиний… и Кирка? Атилия? Мойры постарались на славу. Получилась не прядь, а сирийский ковёр из судеб тех, кого, как мне думалось, я знал.

Уроженец соседних земель. Царских кровей. Плиний Илларион Клавдий с ненастоящим именем. Я посмотрел на него – они с Ливием уставились глаза в глаза, как змея с хищной птицей. У Ливия раздувались ноздри от гнева. Всё было хуже некуда!

– А-а, – я обратил на себя два преисполненных ярости взора, – А-Атилия. Твоя дочь, вот дела, да? Очень жаль её, бедняжку!

Я неловко хохотнул. Они быстро потеряли по мне интерес и вернули взгляды друг на друга.

– Ты похож на неё, твоя родинка… – Плиний, выцепив точку на лице Ливия, презрительно скривил губы и зашипел, словно ошпарился, – сын гадюки. Проклятый Царь. Какая ирония – ещё при первой встрече я почуял сердцем, что ты сын Кирки, но укоренился в мысли, только когда ты распознал копьё Марса… – взор на миг метнулся к моему оружию, отброшенному в пылу боя, и вернулся к родинке Ливия, – воришка святынь. И твой молочный братец Луциан… Свет моих очей. Лицемерная Кирка губит одних детей и усыновляет других? Как мило.

Я впился в подлокотники, чтобы усидеть и не ввязаться в сражение с непредсказуемым исходом. Плиний силён, сильнее василиска во сто крат, и нам не выстоять против него. Оставалось уповать, чтобы всё решилось дипломатией, но и тут промах: Ливий выглядел как человек, находившийся в шаге от безрассудного поступка.

«Дерьмо».

Плиний гипнотизировал нас взглядом – после откровения, пусть это и парадокс, но мне стало труднее его понимать. Кто он? Что он такое?

И когда паутина напряжения натянулась до предела, со стороны дверей раздалось спасительное:

– Господин Туций и господин Корнелий, вас вызывают господин Магон и госпожа Баалшамем.

Отвлёкшись на голос слуги, я вернул взгляд на Плиния, но стол пустовал. Из открытых окон долетал сквозняк, качавший шторы. Петух бегал по библиотеке уже без друга-Эгиды.

– Какая срочность, – сказал я беспечно и встал, разминая затёкшие члены. Хрустнув шеей, глянул на Ливия. – Мы тут только что чуть не сдохли в борьбе со страхолюдиной-петухом, а нам и вздремнуть нельзя?

– Дело не терпит отлагательств, – коротко сказал слуга. Его взор даже не задержался на погроме. – Пожалуйста, поторопитесь.

Пока мы преодолевали коридор быстрым шагом, я наблюдал скрытый в тени профиль Ливия. У него появились морщины, и он снова походил на камень, в который его обратил василиск. Я подумал, мало приятного – знать, что твоя мать – ведьма, совращавшая юных царевичей. Я не поверил Иллариону до конца, но и при таком раскладе сохраню к кормилице добрые чувства. У самого не эталонное прошлое, так чего ж срамить одинокую женщину?

А вот с Ливием дело глубокое. Она всё-таки была ему родной.

– Ливий, не переживай, – я коснулся его плеча, – слова этого шута нужно делить натрое…

Он резко остановился, развернувшись, и впечатал меня в стену. Я случайно толкнул столик с амфорой, и она опасно закачалась. Слуга в растерянности обернулся на нас.

– Понимаю, ты взбешён. – Я увидел, как рыжеют бронзовые глаза, и подумал, что он мог унаследовать колдовские чары матери. Ливий был опасен в тот момент. – Но будь эта история взаправдашней, это не умаляет ласки и любви, которую нам дарила Кирка.

– Луциан, мне плевать, с кем делила ложе моя мать. – Голос Ливия, вопреки грязи слов и тому, с какой силой он вжимал меня в стену, звучал мягко и печально. – Я озадачен другим.

– Чем?

– Разве ты ещё не понял, кто такой Плиний Илларион Клавдий? – Он бесцветно усмехнулся.

«Сын Сатурна. Зять Януса. Опять эти два божества, как на проклятом барельефе в Регии. И инициалы на платке…»

Ливий не дождался и ответил сам:

– Плиний – тот, кто проклял нас, Луциан. Это он наслал на нас порчу – в знак возмездия за дочь. Вот та причина – единственная причина, – по которой он увязался за нами, разузнал наши имена и рассказал об их с матерью прошлом… Только одна.

У меня рухнуло сердце. Мозаика начала складываться в омерзительный лик поруганной и отвергнутой Медузы Горгоны.

– Господа?.. – с сомнением позвал нас слуга.

– Плиний принял выжидательную позицию ещё с тех пор, как расколол тебя с помощью копья, – сказал я, постучав по древку, убранному за спину. – Если и готовит изощрённую месть, то даёт нам фору. Займёмся насущными вопросами.

Ливий потупил очи, потирая подбородок, и не стал спорить. На него вылили ушат историй про похождения матери – оно и понятно. Я подбадривающе улыбнулся и стукнул кулаком в плечо, но переборщил – Ливий чуть не свалился.

– Земля за ноги не держит! – шутливо возмутился я.

– Господа?

– Да идём