Почуяв проницательный взор Кирки, дева скрестила тонкие руки на огромном животе.

– Я… простите, что беспокою в столь поздний час, – кротко произнесла она.

Кирка выглянула: на дороге стучала копытом гнедая.

– Ты приехала на лошади? – спросила Кирка.

Будто позабыв, что такое лошадь, дева рассеянно обернулась и молча кивнула в ответ. Она смотрела куда-то в землю, теребя богатые перстни.

– Ты на сносях. Последний месяц, да? – Голос Кирки обрёл наставническую строгость. – Тебе нельзя ездить верхом.

– Знаю, знаю… – Дева сжалась. – Как только я услышала весть, я не могла оставаться не у дел. Я должна убедиться сама, что…

Кирка почувствовала, будто ей вырвали голосовые связки. Она не могла произнести ничего, кроме гулкого повторения вопроса:

– Кто ты?

– Моё имя Канента, госпожа, – ответила дева, приложив кулак к груди, и её взор наполнился решимостью, которая выбила почву из-под ног Кирки. – Я дочь бога Януса и нимфы Венилии.

– Божественная дщерь. – Кирка заслонила собой вход. – Что привело тебя ко мне, Канента?

– Один вакхант поведал мне, что на днях видел в Авентинской роще юношу, похожего на моего супруга. Видишь ли, милая госпожа, – Канента обхватила пальцы Кирки, и шокированная колдунья не смогла выпутаться; лишь со смесью страха и злости смотрела в синие глаза, – девять месяцев назад я потеряла моего милого на охоте. Мы были обручены, и я ношу под сердцем его дочь. Он не погиб, я чувствую это. Я боюсь рожать без него, я хочу, чтобы наше дитя росло с отцом. Мой супруг – наследник трона, и, поверь, если ты поделишься хоть самой незначительной информацией, тебя щедро наградят. Ты живёшь неподалёку от рощи. Может… ты видела моего супруга? У него запоминающаяся внешность…

– Нет, – глухо ответила Кирка, вытягивая пальцы, как из тисков.

– Ты же не знаешь, как он выглядит, может, видела? Пожалуйста, вспомни. – Канента давилась слезами, цепляясь за одежды Кирки, как обезумевший бродяга – за тогу богача. Она скатилась на землю, обнимая бедро Кирки, и зарыдала. – Я так надеялась… Он придумал ей имя, когда прорицательница сказала, что у нас будет девочка. Он назвал её…

– Замолчи.

– Назвал её Атилией. Нашу дочь. О милая женщина, мой отец – бог начал, порядка и хаоса, я буду молить его, чтобы он даровал тебе благословение, если ты хотя бы что-то знаешь, я всё сделаю, только помоги мне отыскать мужа!

– Я ничем не смогу тебе помочь. Уходи. – Кирка отодвинула ногу, но Канента вцепилась в неё, как в доску после кораблекрушения.

– У него волосы, как медь, глаза – африканское небо, веснушки – бледные звёзды на рассветном небосклоне… Его одежды, как оперение дятла. Ты видела его? Он не мог пропасть.

– Он, наверное, утоп на болотах, – Кирка слышала свой голос со стороны, – в нашей долине событие нередкое.

– Он не мог! Он обещал быть со мной всегда! Мы любили петь, как птицы, и мечтали сбежать, стать бродячими артистами! Мы были обещаны друг другу ещё в детстве, как потомки божеств!

– Прошу, уходи, Канента. Мне жаль тебя и дитя, но я не смогу тебе помочь.

Рыдая, полубогиня Канента умчалась прочь – подол синего плаща её обезглавливал бутоны цветов, которые старательно высаживала Кирка. Сандалии давили лекарственные растения. Напоследок конь её, встав на дыбы, взрыхлил копытами почву. Залетевшая в дом Кирки певчая птичка умчалась в мглистую дымку – и была такова.

Когда Кирка вернулась, встревоженный Плиний обхватил её лик и спросил:

– Кто это был? На тебе лица нет.

– Плиний, ты меня любишь?

– Что за глупый вопрос? – улыбнулся он и поцеловал в бровь.

– Отвечай, – холодно потребовала она.

– Больше жизни.

– Ты бы хотел, чтобы я родила тебе дочь? – тем же безжизненным голосом спросила она.

Плиний без промедлений ответил:

– Я был бы самым счастливым отцом на свете.

– Ты считаешь Каненту красивой?

– Кого?

– Хочешь, чтобы она раздвинула перед тобой ноги? – Кирка наступала, дрожа от гнева. – Чтобы зачала тебе сто детей? Чтобы встала перед тобой на колени и ласкала тебя, как тебе нравится?

– О ком ты говоришь?

– Ты её хочешь? Хочешь взять в жёны?

– Приди в себя, Кирка, – попросил Плиний, – я не знаю никакую Каненту. Я хочу видеть только тебя – и ни одна женщина никогда в жизни не согреет моего сердца так, как ты. Ты выйдешь за меня?

Её губы дрогнули, она сомкнула их и наотмашь ударила Плиния по щеке. Когда он посмотрел на неё взором беспричинно наказанного пса, она рывком притянула к себе за затылок и поцеловала. Из одного глаза вытекла густая и холодная, как осенний туман, слеза.

Когда по подсчётам Кирки Атилии исполнилось три месяца, закончился их год. Они выбрались на седую опушку леса, чтобы понаблюдать за июньским небом. Ночь стояла тихая, даже стрёкот цикад и сверчков раздавался далеко-далеко, в глубинах чащи, где охотились бесшумные ночные птицы. Дятлы спали и не колотили по деревьям. Нокс укутывала их покрывалом, усеянным драгоценностями-звёздами, что время от времени срывались с неба и падали в чёрную пропасть.

Они ели фрукты и пили вино. Когда пришло время, Кирка достала из набедренной сумки флакон с отворотным зельем и незаметно разбавила вино Плиния. Спрятав склянку, передала кубок. Плиний обнял недвижимую, как изваяние, Кирку и осушил кубок. Она даже не пригубила.

Прошло не более минуты, и Плиний, как поражённый юпитеровой молнией, оттолкнул Кирку. Он встал, задыхаясь от гнева, и прогремел:

– Что ты со мной сделала?!

На лицо Кирке упали волосы, она лежала на боку, не поднимая очей. Плиний посмотрел на левую ладонь, на правую, вцепился в волосы и, замотав головой, с воплем отступил:

– Ах ты дрянь…

– Прости. – Кирка поднялась и вытащила волшебную палочку, обвитую плющом.

Его очи горели безрассудством. Плиний подавил панику, отдышавшись, и выпрямился, вернув царскую осанку. Он взял себя в руки и отражал её движения. Двое, как хищники, обходили друг друга, подгадывая момент для нападения.

– Я – сын Сатурна, а моя жена – дочь Януса, – процедил Плиний, сузив глаза, – тебе известно, какая кара тебя ждёт?

– Ты не божественный сын, – ей было горько произносить скверные слова, что застряли в глотке горстью камней, но она выплюнула их: – а моя потаскуха.

Кирка хотела ранить мужское естество, чтобы он набросился на неё и оборвал страдания, свернув шею. И Плиний напал – завалил Кирку в россыпь винограда, раздавил гроздья её спиной. Кирка хотела, чтобы он убил, любил, но он сломал магическую палочку и выбросил обломки. Он схватил её за запястья, развёл руки и вдавил в землю. Кирка брыкалась, её ноги разъезжались; она отвернулась.

Тогда