«Хороший помощник из него вышел, вроде из простых, но не глуп и предан. Надо будет пожаловать ему серебра. Дам двадцать талеров, а потом может и звание».

— Ну, проходи в дом.

Но Кляйбер не спешит выполнять просьбу генерала, мнётся:

— Господин, от меня там много толку не будет вам, господин лекарь всё расскажет, а я домой пойду… Устал.

— Ну, хорошо, потом расскажешь, как съездил.

* * *

Волков уже со слов Кляйбера понимал, что всё сложилось удачно, посему не торопил гостей. Велел Марии подать им вина, пива и всё той же фасоли. Беартис Брандт за дорогу… Похудела. Одета она была вызывающе безвкусно, и опять же в розовое платье, такого же цвета, что купила и его баронесса, и потому барон лишь подумал: никак у них поветрие какое-то. Тем не менее он сказал учтиво и обращаясь именно к ней:

— Поездка пошла вам на пользу, моя дорогая. Как вам Винцлау?

— Ой, как же тяжко бывало… — Защебетала она едва не закатывая глазки для выразительности. — Жара такая невыносимая, в карете в полдень душно, аж дышать невозможно, а как с гор съехали, как к Шваццу подъезжали, так дорога стала пыльной… — Она машет платочком. — Ох… Насилу живыми доехали.

— Понимаю, понимаю… А как же вас приняли при дворе? — Продолжает барон, и снова спрашивает у жены Ипполита, а не у него самого.

— Да и принимать не хотели! — Ещё больше жалуется женщина. — Едва взашей не погнали, уж мы и говорили им… Дескать мы к Её Высочеству… Дщерь лечить… Так они не слушали: и старшего звали, а тот всё послушал и ушёл, а через час пришёл и говорит без всякой вежливости: вон отсюда! Езжайте к чёрту!

Теперь генерал смотрит на самого Ипполита Брандта: неужели так и было?

А тот кивает:

— Сказали, что принцесса нас принимать не будет, что дочь её и так лечат, а бродячие лекари при дворе ни к чему.

— Вы же не сказали, что прибыли от меня. — Уточняет барон. — Того делать не нужно было.

— Нет, не говорили, но Кляйбер нашёл способ добраться до егермейстера, одному лакею дал пол талера, тот за ним и сходил, а господин к вечеру и вышел. Я ему ваше письма и предал. И на следующее утро нас ко двору и допустили… Вернее, меня.

— Я-то на постоялом дворе его дожидалась. — Вставила Беартис Брандт. — В жару-то такую.

— Ну, а инхаберин, как прочитала ваше письмо, как узнала, что я от вас, так сразу повеселела. Стала про вас, про вашу сестрицу спрашивать, всё ли с вами и с нею хорошо. И потом повела меня к дочери… Ну, я её осмотрел…

— И вылечил! — Воткнула пухленькая жена доктора. — А сам же глуп, говорит принцессе, что это не он, а дева сама выздоровела.

Волков в удивлении смотрит на Ипполита: в самом деле, что ли? А тот и говорит:

— Я и понятия не имел, что за хворь с нею, — признаётся лекарь посмеиваясь.

— Но как же такое возможно?

— Случай, господин барон. Всего на всего случай, — тут Ипполит пожимает плечами. — Я осмотрел деву, у неё истощение, малокровие, мускулов нет, на лицо серая — слабосилие как оно есть. Спрашиваю: что кушает? А няньки мне: ест мол она мало, еду иной раз извергает, больше пьёт сладкие воды. А я как раз хотел взглянуть её испражнения насчёт наличия крови. Вот и сразу решил дать ей слабительное, отвара сенны на основе конопляного масла, живот у неё был впал, думаю, кишечник у неё не набит, дам три ложки. И сказал, что утром зайду, и попросил, чтобы её кормили сладкими кашами на молоке. И… — Тут скромный врачеватель стал улыбаться, что несвойственно для него. Улыбаться с самодовольством.

— И что же? — Спрашивает генерал.

— А утром он явился, — за мужа стала говорить жена, — а ему и говорят, принцесса пошла на поправку. Еду просила с утра, кашу просила, пирожки… Сама встала и пошла в покои сестры… Ожила в одночасье. А он глупый и говорит принцессе, дескать я тут не причём. Хорошо, что принцесса умная женщина, во всём разобралась и сказала, что с Ипполитом в дом её явился ангел.

— Ангел. — Понимающе кивает Волков: да, да… Ангел. А потом и спрашивает. — Так ты и не понял, чем дева болела?

— Нет. — Смеётся молодой лекарь. — Но принцесса сказала, то Провидение.

— Ну и вознаградила тебя?

— Вполне, — отвечает лекарь.

Глава 28

А тут и баронесса, наконец, проснулась. Славилась она сном крепким, видно её разбудил кто-то. Кто-нибудь из прислуги, чтобы потом она их за космы не оттаскала. Она вышла заспанная, увидалаИпполита с женой и спросила:

— А… Вернулись?

Лекарь и супруга его, вставали и кланялись хозяйке Эшбахта:

— Добрый день, госпожа Элеонора Августа.

— Ну, говорите, как съездили, как вам Винцлау? Какие там цены? — Она сразу присела к столу.

А Ипполит, взглянув на генерала весьма многозначительно, потом говорит ей:

— Госпожа, мы с дороги, умаялись, завтра придём и всё расскажем в

Подробностях, и про землю, и про Швацц, и про двор маркграфини.

— И вправду, — поддержала его супруга.

— Завтра, так завтра, — согласилась баронесса.

Гости стали собираться, а Волков пошёл на двор проводить их, и вспоминая многозначительный взгляд лекаря предполагал, что принцесса передала ему какое-то письмишко, о котором лучше не знать баронессе. И оказался он прав. Ипполит, прежде чем сесть в карту, предал ему не письмо… А увесистый пакет на несколько страниц, со словами, — Просили лично в руки.

И чтобы не тешить беса любопытства, что проживал в душе его супруги, генерал прячет письмо под рубаху.

— Уж пойдёмте спать, господин мой, — зевая говорила ему супруга.

— Сон ещё не идёт, почитаю немного, — отвечает ей барон. — Ложитесь я скоро приду.

Едва она скрылась наверху, так он достал письмо Её Высочества, и что уж тут скрывать, немного, самую малость, заволновался. Увидел округлый почерк маркграфини и тут же стал вспоминать её саму… Крепкое без изъянов, и по-настоящему желанное тело, ещё