что произошло с Анкаратом, стало частью истории этого человека, защитника и жертвы, позабывшего своё имя, но помнящего главную страсть. Он жаждал новых путешествий, новых городов, новых битв, и Анкарат жаждал тоже. Они понимали друг друга, с каждым днём сильней становились созвучны. Иногда, в обрывочных снах, Анкарат видел его прошлое. Земля рыжая, в алой крови заката, только Ступени напоминали знакомый город, Ступени – и остов Старшего Дома на самой Вершине. А гарнизон и район вокруг не узнать – тут и там разбросанные дома, вместо заградительных стен – грубые колдовские знаки, золотые жилы прорезают твердь, можно коснуться, черпнуть жаркую силу. «Как будто слой земли обнажился, её сердце стучит к нам ближе», – так говорила Лати, и так было в этих снах, до того ярких, что Анкарат вспоминал и другие её слова: «…всё смешается, перестанешь быть собой».

Вспоминал, но не боялся. Знал: быть собой он не перестанет. Его воля сильней.

Когда в конце первой дюжины, после утомительного дня в порту Лати подкараулила его, схватила за руку, Анкарат решил: она видела те же сны, и последовал за ней. Колыхнулся, смыкаясь, воздух лечебного покоя. Глаза у Лати сверкали, на скулах цвёл лихорадочный румянец, говорила она сбивчиво, так быстро – слова как горящий сухоцвет.

Совсем не о снах.

Я сделала, я это сделала, нет, подожди, всё хорошо, он не услышит, не узнает, пространство покоя непроницаемо, помнишь? Он больше не властен над твоей кровью, ничем тебе не навредит, если будешь осторожен.

– Так ты колдунья? – улыбнулся Анкарат. Не очень-то он ей поверил, но если Лати что-то сделала с гарнизоном, понятно, почему Ариш ведёт себя странно.

– Нет! – Лати вспыхнула. – Нет, но у меня есть книги, и твой друг мне помог, он приходил, мы вместе сделали знаки…

Гриз, наверное, понял, что Анкарат не попросит помощи, решил разобраться сам.

– Что же, – сказал Анкарат, – спасибо вам обоим.

Лати опустила глаза, сделала долгий вдох, вроде бы чтобы сказать ещё что-то, но так долго медлила, что Анкарат не стал ждать, когда она решится.

Послание от Амии пришло, когда Анкарат уже перестал надеяться, накануне встречи на Вершине. Маленькая испуганная служанка в сопровождении одного из телохранителей принесла письмо на узорном листе – таком прозрачном и лёгком, что казалось, его может прожечь здешнее солнце, рассеять неосторожное движение. Таким же лёгким, летящим был почерк Амии.

«Здравствуй, Огненный Смерч!

Не пишу твоё имя из осторожности, надеюсь, ты не против такого прозвища. Мне оно очень уж по душе. Так ясно помню, как ты сражался. На наш сад словно обрушился вихрь пламени, никогда не видела подобного прежде. Позже я удивлялась: пожар – это ведь бедствие, наши цветы и деревья не любят даже знойной погоды, как и наша земля. Но это было так чудесно! Неукротимая сила, заклинания рассыпались в пыль… наверное, я никогда этого не забуду.

А ты не забыл наш разговор? Если готов держать слово, отметь место на карте, встретимся там.

Амия».

Письмо пахло жимолостью и мёдом, имя её завершал росчерк – летящая птица. На дне шкатулки нашлась и грубая карта – лоскутная, стёртая, но вполне подходящая.

Письмо меняло абсолютно всё. Золотой свет чужой земли не померк за прошедшие дни, по-прежнему щекотал сердце, но как же он вспыхнул от её слов!

До вечера Анкарат не мог перестать улыбаться.

А ночью, чтобы проверить свой план, смешал несколько золотых крупинок со своей кровью и втёр в землю гарнизона. Самоцвет-сердце забилось ближе и ярче, ярче полыхнули огни смотровых башен. Земля зазвучала иначе.

Даже если Анкарат не вернётся, гарнизон сумеет себя изменить.

Он в это верил.

Даже если он не вернётся – сделает всё, что задумал.

Он отметил место возле знакомой чайной: не слишком далеко от Вершины, не слишком далеко от квартала отверженных. Остывающее, красноватое солнце Жатвы изменило город: тени глубже и холодней, лица людей – суровей. Спешили мимо прохожие, то и дело накатывал шум из чайной. Несколько раз Анкарат видел в дверях чужестранку – та сперва приветливо улыбалась, потом вскидывала брови, жестом звала войти, потом принесла жестяную плошку с холодным чаем – как и свет солнца, он отливал красным.

– Я слышала, ты был в морском путешествии? И далеко? Что ты видел?

Анкарат отвечал невпопад, всматривался в другой конец улицы – не заискрится ли золотистая накидка? Чай показался безвкусным, а чужестранка – совсем не такой чарующей, как прежде. Просто сероглазая бледная девушка в жемчуге, ничуть не красивее Лати.

Что, если Амия передумала, подшутила над ним, не придёт? Он просто так пропустит встречу на Вершине?

Нет, такого произойти не может.

Но солнце двигалось в небе, тени росли. Сутолока вокруг обращалась сутолокой мыслей: точно ли он сумеет исполнить своё обещание маме? Помочь Гризу? Может, стоило ему рассказать?

Нет, нет. Гриз слишком осторожен, он бы стал отговаривать. А обещание… Анкарат всё решил, как только увидел силу Сада-на-Взморье. Нет, как только услышал о ней. Всё получится. Должно получиться.

И, словно в ответ на его уверенность, она появилась.

Выскользнула из толпы, закутанная в багряную шаль, цветом – сегодняшний пыльный свет.

Вскинула глаза, улыбнулась легко и лукаво.

– Прости, прости, – зашептала, – я ведь совсем не знаю город. Ну, что ты придумал?

Анкарат взял её за руку – ладонь нежная, как цветок. Смутился от изумлённого взгляда, объяснил – резче, чем собирался, но что тут сделаешь:

– Много людей, потеряешься, – и повёл к кварталу отверженных.

По пути Амия говорила и говорила.

Так мало деревьев, легко ли дышать в самое жаркое время? Не хмурься, я вижу, земля здесь горит, просто всё это мне непривычно. Люди такие серьёзные, кажется, у каждого очень важная цель, даже здесь, у окраин, – у нас всё совершенно иначе. А ты, откуда же родом? Кажется, я читала когда-то, такой дар огня есть только у…

– Скоро увидишь, откуда я родом.

– Правда?

Запнулась и стихла, стала смотреть по сторонам. Анкарат мысленно обругал себя за грубость. Он не хотел перебивать Амию, просто слишком привык к наставлениям Килча: «Твой дар – опасная тема». Но Амия уже видела этот дар, считала чудесным – и не боялась, не отпускала его руку.

А вот о другой важной вещи она не знала.

Он остановился, краем глаза поймал в толпе чудно́е движение, но сразу же упустил, отмахнулся.

Не время отвлекаться.

– Я должен кое-что тебе рассказать.

Какой же светлый и любопытный был её взгляд,