– Ну да, – кивнул Шид, уставившись в землю, – конечно. И правда теперь другая.

Злиться на них было бы несправедливо, и Анкарат повторил терпеливо:

– Этого не будет. Я добьюсь для вас места в Страже.

Шид вдохнул, как перед длинным прыжком с крыши на крышу, но Китем остановил его жестом:

– Как думаешь, Гриз? Получится у него? Ты у нас вроде умный.

Гриз потёр запястье под рукавом, улыбнулся чуть скошенно, но ответил серьёзно:

– Он выиграл в Сделке право поступать как решил. Прямо во дворе гарнизона. А в гарнизон его отправил Правитель. Да и Ариш вас знает, ему нужны люди. Так что всё будет, как он говорит.

Как славно, как плавно у Гриза сплелись слова! Как заклинание – и оно подействовало.

В чём-то квартал всё-таки изменился.

Разделительные знаки в земле мерцали оборванно, тускло. Стена, у которой Анкарат и Гриз провели столько времени когда-то, расплетая магию, оказалась проломлена – рубленым полукругом, в котором угадывался контур древних ворот. Преграды между долями квартала теперь исчезли – чего-то Анкарат всё же сумел добиться.

Найти Курда на сизых северных улицах оказалось несложно – тот ошивался с прежними дружками на кособокой площади, той, где когда-то устроили поединок. Весь путь сюда Гриз пытался отговорить Анкарата: если твои давние друзья были так злы, если даже они едва согласились, что ждать от этого типа? Да и лучше бы ты всё обдумал, прежде чем обещать всем подряд место в Страже.

От этих увещеваний Анкарат почти предвкушал битву. Разговоров в этот день получилось и так слишком уж много, в силу слов Анкарат не верил – драка всегда убедительней.

Но Курд драться не захотел. Встретил с радостью! Вручил фляжку с кислым вином, позвал к морю. То шумело где-то в клыках-камнях, проглядывало закатными всполохами между ними, словно сила из жил каньонов затопила мир до горизонта.

Когда всё изменится, решил Анкарат, здесь будет настоящая пристань.

– Я видел, – сказал Курд, – как ты шёл тогда по городу. Всё за тобой горело. Говорят, это каньоны взбесились, но я видел: огонь послушен тебе. Покажи, как ты это сделал!

Значит, больше не тайна, не только Гриз это видит? Даже дышать стало легче.

Подземное солнце обожгло руки, захотелось открыть ладонь, показать – но тут заговорил Гриз:

– Если видел, почему на Скале от всего отказался?

Прозвучало едко и мстительно – но, наверное, справедливо. Гриз имел право на такой вопрос, и Анкарату тоже стало любопытно, что Курд ответит.

Курд вздохнул, посмотрел на скалы. И признался:

– Что сказать? Испугался. Но больше такого не будет. Всё это время думал об этом и могу обещать. Ну так что? Покажешь?

– Если пойдёшь со мной, когда-нибудь покажу.

Курда уговаривать не пришлось.

Жар заката смешался с жаром каньонов, знакомые улицы словно заливало плавленой медью.

– И всё-таки, – рассуждал Гриз, – всё это слишком рискованно. Как ты убедишь Ариша взять их в гарнизон? А эту Печать как получишь? Только ведь начал учиться. И даже если это получится, как же…

Анкарат устал от жары, от холодной тяжести доспеха и нового меча, потому бормотание Гриза уже не злило, а так, едва брезжило вдалеке.

– Гриз, – оборвал, даже не вслушиваясь в новое «как же», – зачем мы всё это начали?

– Мы… – Гриз пожевал губы, сказал тихо, словно себе самому: – Хотели оказаться в Верхнем городе…

– Не знаю, где ты хотел оказаться, а я вот хотел на Вершину! И ещё я хотел изменить жизнь, не только твою и мою. И я это сделаю!

– Ты уже сделал немало. – Голос Ским упал с высоты, переменившийся и протяжный.

Она сидела на краю крыши, свесив с края ноги в сандалиях из тонких прутьев. Её вечерняя длинная тень текла вниз и вниз, впадала в тёмный след сажи. За спиной Ским горело закатное небо – лица не разглядеть, не понять, улыбается или злится. И неважно!

– Нам нужно поговорить.

Ским пожала плечами:

– Хорошо. Поднимайся.

Анкарат махнул Гризу – иди без меня, я скоро – и вошёл в дом.

Ничего не осталось. Ни убежища из полотнищ, ни сада, который Ским так и не успела ему показать. Крыша чернела копотью, и весь дом пах пожаром. Ским так и не поднялась с места, и Анкарат сел рядом с ней на краю. Говорить было сложно. Конечно, Анкарат помнил: когда они виделись в последний раз, Ским плакала, а он обещал, что всё будет хорошо, – а теперь её дом пропах гарью, её взгляд никак не поймать. Потому ещё важней всё сказать верно. С каждым словом Анкарат чувствовал, как его голос становится правдой, обещанием, магической Сделкой без знаков. У него есть план, как поступить. Их квартал станет частью города, Ским сама отправится туда, если захочет, а если нет – и здесь будет не хуже. Всё изменится.

– Зачем? – Вопрос прошелестел совсем близко и тихо. Ским прижалась лбом к его плечу – Анкарат заметил движение, а прикосновение заглушил холод доспеха.

– Что – зачем?..

– Зачем тебе обязательно нужно… что-то менять? Зачем тебе Верхний город? Вспомни, как мы собирались здесь… и потом, у Кшетани… разве плохо нам было? Разве этого недостаточно?..

Ским придвинулась ближе, стиснула его руку горячим, сухим пожатием. Солнце золотило её веснушки, играло с крапинами янтаря в заколках. И правда, совсем как тогда.

Но..

Недостаточно?..

Полуголодного существования в пыли, под тяжёлыми взглядами Стражи, существования с печатью отверженных, на мёртвой земле? Без шанса выстроить другую судьбу или хотя бы уйти отсюда?

– Конечно, – сказал Анкарат, – недостаточно. Ты разве не видишь? Здесь все отсечены от жизни, от солнца. Знаешь, Ским, я… слышу солнце, не небесное… то, которое под землёй, то, что и есть земля, и оно говорит…

– Вот, значит, зачем ты всё сжёг?.. – Зрачки у Ским сузились, губы побледнели, но она не отстранялась, не отпускала его руку, впивалась сильней и сильней. – Солнце тебе сказало?

Заколотилось в висках: как же так! Анкарат рассказывал об этом только маме и Килчу, да и то – давно, в детстве, это было так важно, как Ским могла не понять!

Но сдержался. Сам виноват. Не стоило ей говорить.

– Ским… Всё будет хорошо. Поверь мне.

– О, не волнуйся! – Вдруг отстранилась, вскочила, отступила на шаг, другой – тонкая, хрупкая среди чёрной сажи, под горящим небом. – Со мной всё будет в порядке! И не надо мне… ничего не надо! Обойдусь без тебя! Уходи!

Наверное, Ским очень любила тот сад.