– Прости, Гриз. Я не верил, что она на такое способна. Иначе… как-то предупредил бы.

– Всё в порядке. Я сам согласился. – Гриз откликнулся монотонно – наверное, перекатывал эти слова в голове множество раз. – Это не так и плохо. Я же хотел ей служить, и…

– Можешь убрать? – перебил Анкарат.

Килч не отвечал. Лицо потемнело, словно он передышал дымом в каньонах.

– Это печать Старшего Дома. Я не могу коснуться её без разрешения.

Анкарат не поверил. Как так может быть? Килч – мастер над элементами – не справится с печатью своей ученицы? Рано простил его!

– Не можешь или боишься?

Килч ответил безжизненно:

– Боюсь. Что это убьёт Гриза.

Гриз поспешно убрал руку, одёрнул рукав.

– Она может сама передумать, – проговорил Килч – будто бы утешительно, но без надежды, – в другом настроении. Будь она здесь, я бы её уговорил, но…

Он печально развёл ладони.

Да пошло оно всё!

Анкарат вскочил, ударил по столу:

– Она говорит, ты ей нужен. Говорит, если я помогу, тебя простят. Если верну как было – но это неправильно, приговор ведь был – помочь земле измениться! И я помогу! Исполнишь свой приговор, придёшь в Верхний город, велишь отпустить Гриза.

И всё изменится. По-настоящему.

Килч словно очнулся – выпрямился, посветлел.

– Серьёзно? Хочешь помочь? – говорил тихо и насторожённо, но Анкарат услышал, как огромна его надежда. Вдруг представил: наливаются новым светом волшебные нити, артерии дома. Пусть чужого дома, совсем опустевшего – но Анкарат хотел его оживить. Его – и всю землю вокруг.

– Шутить вроде не о чем.

Килч помедлил. Кивнул:

– Хорошо. Но если ты помнишь, как звучал приговор… земля должна пожелать измениться. А твои друзья захотели оставить её прежней. Если даже они не увидели смысла в другой судьбе…

– Они просто не поняли ничего! Поговорю с ними – и всё поймут!

– Попытайся. – Лицо Килча снова погасло, но взгляд остался сосредоточенным, цепким, как будто и прежним. – Можешь прямо сейчас. Я всё подготовлю. Потом покажу, что нужно сделать.

Гриз догнал уже за порогом:

– Ты не сказал про Ариша! Вдруг Килч мог бы помочь или Атши…

Анкарат отмахнулся:

– Это сейчас неважно. Пойдём разыщем всех наших.

Юнман долго не откликалась на стук, а приоткрыв дверь, поджала губы, нахмурилась. Словно не она дарила Анкарату апельсины, не она приносила десятки платков для мамы перед каждым новым сезоном. Теперь это была незнакомая женщина, уставшая, словно бы припылённая – как и весь квартал. Или он кажется таким после Верхнего города, его яркой силы?

– Что тебе нужно?.. – смотрела Юнман странно – не просто враждебно, а как-то… испуганно? Враждебность Анкарат понимал: из-за него её сын попал на Скалу Правосудия, мог и погибнуть. Но Юнман знала Анкарата с детства. Чего бояться? – У нас неприятности?..

А, ну да. Новый доспех, медальон Стражи.

– Нет. Мне бы поговорить с Имрой.

– И Анкарат хотел извиниться, – подхватил Гриз из-за плеча, – за всё, что произошло.

Что за чушь! Не хотел он извиняться!

Но после этих слов губы Юнман сложились тенью знакомой улыбки. Она кивнула, исчезла в доме.

Имра вышел насторожённый и смурной, но почти сразу переменился:

– Ух ты ж! – присвистнул, щёлкнул по звеньям доспеха. – Что же это, ты теперь Стражник? Этим закончился Суд? Да ничего же себе! Зря я не остался, выходит!

Имра, как обычно, шутил – но лишь отчасти. Глаза у него блестели азартным восторгом.

Как легко это оказалось! Всё так, как Анкарат и думал: никто из них не знал силы Верхнего города, даже отблеск её завораживал. Если она зазвучит здесь в полную силу, всё переменится!

Решение вспыхнуло – яркое, верное и такое простое!

– Да, – сказал Анкарат серьёзно, – это же и был наш план. Попасть в Верхний город. Изменить судьбу. Видишь, это возможно!

– Ты поэтому пришёл? – Имра прищёлкнул языком. – Похвастаться новой судьбой?

Что за дурак!

– Нет! Это судьба для всех нас! Мы… если получим Печать путешествия, поднимемся на Вершину, нас возьмут в Отряд Старшего Дома! Тогда квартал станет частью Города – вы здесь родились, вы его кровь, он не может оставаться отдельным!

Ведь так они говорили? Законы крови разделяют земли. Кровь отверженных остаётся в земле отверженных, потому и земля эта отдельна от силы Верхнего города. А если подняться вверх по Ступеням, если сломать этот закон, всё переменится!

Гриз прошипел что-то неразборчивое, Анкарат толкнул его локтем. Имра часто заморгал, взъерошил себе волосы:

– Что за Печать? О чём ты? Да и кому я нужен в Страже?

Анкарат щёлкнул мечом о ножны, план так его взбудоражил своей простотой и красотой, что объяснять не хватало терпения:

– Печать путешествия – это такой знак задания, потом объясню! А про Стражу ты знал бы, если б остался! В моём гарнизоне главный Ариш, и ему нужны люди для дела. Пойдём поговорим с остальными.

Китем и Шид говорить сперва не захотели, согласились, только когда вмешался Имра.

После пожара прервались поставки с пещерного рынка: если прежде часть кож, что шла через каньоны в город, оставалась в квартале, то теперь Стража подобного не допускала. Отец Китема и Шида мог только чинить старые башмаки да износившиеся сумки, семье не хватало денег – как и всему кварталу, зачернённому широкими полосами сажи.

Братья рассказывали об этом скупо и сухо, против привычки не перебивая друг друга. Когда пройдёт Сердцевина, Китем не унаследует отцовское дело. Он отправится на работу в каньоны, а что это за работа для тех, кто там не родился, каждому было известно. Жар опалит кожу, дым съест глаза, да и пригодятся ли они во время работы в непроглядных тоннелях? Хуже всего, даже если Китему повезёт прожить долго, вряд ли заработанного хватит для всей семьи, а значит, Шида ждёт та же участь. А что станет с Дели, Ютой и Вэй, младшими сёстрами? Анкарат заметил в проёме приоткрытой двери глаза – блестящие, чёрные. Дели и сейчас наблюдала за ними. Робкая, милая Дели, что любила плести украшения из обрезков, шёпотом благодарила, когда Анкарату удавалось стащить для неё амулет или блестящий слепок из мастерской Килча.

И теперь из-за Анкарата над этим домом висит тень судьбы пострашнее прежней.

Нет.

– Этого не будет, – сказал Анкарат.

Братья переглянулись, ответили одним на двоих угрюмым, недоверчивым взглядом. Новый доспех они тоже, конечно, заметили, но смотрели на него не с таким весёлым азартом, как Имра. Смотрели с пристальной жадностью, как прежде – на добычу контрабандистов.