– Чушь, – выплюнул Анкарат. – Ничего там не сгорело. А я… захотел уйти и ушёл, и кто угодно может, если правда захочет.

Так и сказал на суде Правитель – этого Анкарат не договорил. Если сказать, получится, он здесь только из милости, а это не так, нет! Не выбирал эту судьбу, но выбрал уйти из квартала, попасть в Верхний город – и ушёл, и попал!

– Значит, – прищурился Шейза, голос выстыл и загустел, – ты выше закона?

Понять ребят из гарнизона было несложно. С первого дня Анкарат видел: никому здесь не нравится жить рядом с тем, кто родился в земле отверженных. С тем, кто пришёл не из родного дома, а со Скалы Правосудия. Слышал, даже не вслушиваясь: кровь отверженных должна оставаться в земле отверженных, не подниматься вверх по Ступеням, не касаться земли Города Старшего Дома. Законы крови разделяли земли – как Анкарат понял, не только ничейную и городскую, но и землю Города со всем остальным миром.

Этот закон друзья не осмелились преступить.

Но не Анкарат.

– Я делаю то, что решил.

Суматошный вечерний шум сник, чад котлов и ламп повис в воздухе с тишиной, неподвижной и сизой.

Понять ребят из гарнизона было несложно, и решить всё было несложно тоже.

Анкарат встал, щёлкнул мечом в ножнах. Шейза поднялся следом:

– Мы здесь не для того, чтобы делать что вздумается. Такие люди для города бесполезны. Лучше б тебе это запомнить, и поскорее. Раз не получается, мы поможем.

– Пусть решит Сделка, – сказал Анкарат.

Шейза приподнял бровь, со свистом втянул воздух сквозь зубы. Покосился на друзей – те притихли, наблюдали с ленивым любопытством. Драться целой компанией с новичком – интереса немного, а вот Сделки случаются редко. Показалось: сейчас, как и Курд, Шейза отступит. Как и в квартале, здесь люди боялись ритуальных слов, не понимали их полного смысла. Под рёбрами защекотало разочарование – как так? И правда откажется? Подбодрить бы его, крикнуть бы: ну же, решайся! Я давно мечтаю о настоящей Сделке!

И Шейза спросил:

– И что же поставишь на эту Сделку?

Подземное солнце вспыхнуло, эхо его обожгло, заколотилось в сердце:

– Право делать, что я решил. После моей победы никто из свидетелей спорить не станет.

– Ладно, – процедил Шейза и вытянул из-за спины копьё. – После моей победы будешь служить мне.

– Этого не случится.

– Посмотрим.

Ступив на хрусткий песок тренировочного двора, Анкарат понял вдруг, как важна эта Сделка.

Свидетели – не только эти чужие ребята, дети Верхнего города, выросшие в его свете, и не только Гриз. Свидетели – и земля, и охранные башни, и огонь этих башен, и небо над ними, глухое, тёмное. И Вершина – пусть отсюда виден лишь край её золотого зарева.

И что важнее – сам Анкарат тоже свидетель. Он победит, и ни один приговор больше не будет иметь над ним власти.

Гриз вычертил на песке символ Сделки – огромный, на половину двора, углы рассекают углы, печать Старшего Дома в центре. Линия вышла неровной, руки у Гриза дрожали.

– Что ты творишь… – пробормотал он, приблизившись, прежде чем снова исчезнуть в тени. Голос бесцветный, бессильный – Гриз не верил, что Анкарат справится, а зря! Но ничего, он просто не видел, как Анкарат сражался в каньонах, а теперь вот увидит, и все увидят!

– Знал бы, что твой приятель – колдун, может, поостерёгся бы, – хохотнул Шейза, перебросил копьё из руки в руку. Глаза у него метались, тень троилась в неверном башенном свете. Может, он и не знал, что Сделка связана с колдовством?

– Ну, теперь уже поздно. Хотя можешь и сдаться, – оскалился Анкарат, но про себя твердил: нет, нет, не сдавайся. – Гриз, это ведь зачтётся за Сделку?

Гриз откликнулся неохотно:

– Сделка – не игра в бечет. Но да, зачтётся. Знаки вас видят.

Шейза вновь со злым присвистом втянул воздух сквозь зубы, и длинная тень копья метнулась вперёд чёрной молнией. Клинок Анкарата вспыхнул, отбил удар, ещё раз, ещё, только теперь кровь согрелась, согрелись руки, загорелся шрам на ладони, по линиям Сделки побежали алые искры, где-то на глубине протянулось эхо сражения, этого, будущих, всех, которых он ждал, по которым так тосковал.

Удары Шейзы жалили, обжигали – но сразу гасли, слишком редко достигали цели, Анкарат чуял кровь, свою кровь, но она лишь пьянила, боли не было, только жажда, ещё, ещё, как же до него добраться?

Линии Сделки смазались, их рассекали кружащие по двору следы. Шум голосов развеялся, остался лишь грохот крови и град ударов, рукоять меча потекла из ладони…

Но тут гарнизон словно вдохнул, распахнулся на миг во все стороны, запульсировал алой силой.

Анкарат удержал меч, развернул руку, рубанул по копью, срезал впившийся в плечо наконечник.

– Вы что здесь устроили?!

Голос Ариша ужалил, печать его власти над гарнизоном обрушилась холодным шквалом, по глазам, по открытым ранам, но Анкарат устоял, не выпустил меч. Всё стихло, огонь башен остыл, отдалился.

– Тут понятно – зверёныш, дурная кровь, а ты, Шейза? Что это? Тебе нечем заняться?

Анкарат не мог прежде представить, что Ариш, с его лживой улыбкой, змеиным взглядом, может так рассвирепеть. Даже зауважал. Немного.

– Все вон отсюда. Что с вами делать, решу завтра. Но ты, Шейза, верни Печать путешествия. Отдам тому, кто больше ценит своё время и не пытается убить товарищей.

– Он бы меня не убил! – выпалил Анкарат. – Я почти победил!

– Это он предложил Сделку! – крикнул Шейза. – Кто отказывается от Сделки?!

Но, конечно, Ариша это не убедило.

– Вон отсюда, – выдохнул он устало, – позже поговорим.

– Ты весь в крови, – сказал Гриз.

Они вышли на маленький двор возле кухни. Из низких окон сочился приглушённый старыми занавесями свет, узкий колодец двора полнился запахами забродивших фруктов, подгнивающих овощных очисток. Даже здесь, в окраинном гарнизоне, на нижней Ступени, избыток еды истлевал, никому не нужный, – совсем не так, как на ничейной земле.

– Нормально всё, – отмахнулся Анкарат. Раны жглись, но сильнее жгло непонимание: Сделка теперь исполнилась? Или нет? Может, Гриза спросить? А сам-то он понял?.. – Ты зачем пришёл?

Гриз улыбнулся, суховато и как-то растерянно.

– Я… да. У меня для тебя письмо, – и протянул узкий футляр с завитком вокруг «Р» на крышке.

Письмо на золотистой бумаге, с алой печатью – когда Анкарат коснулся его, вдруг ощутил: да, весь в крови, пальцы оставляют такие же алые отпечатки, нужно спрятать и прочитать потом.

Но остановиться не смог.

Это было письмо от мамы.