– Не нужно, – предупредил Килч, нет, попросил. – На тебе удавка ведьмы из Чёрного Огня. И его клятва. Не нужно.

Как он не понимает? За этим порогом – солнце. Нужно просто добраться, а дальше…

– Анкарат. Послушай меня. Я помогу. Но ты должен послушать.

Ладно.

Анкарат сел, скрестил ноги, прислонившись к стене. Камень холодил неостывающие следы вдоль рёбер. Небо за дверью было таким прекрасным – багряные облака растекались лиловым мраком. Килч сел рядом, протянул флягу с отваром горькой травы и вязкой, сладковатой взвеси – дрянь, но сил придавала, проясняла мысли.

Килч долго молчал – словно камень скалы преграждал путь не только голосу солнца.

Килч тоже смотрел, как темнеет небо. Жаль, что пришёл так поздно – скоро на мир упадёт такая же тьма, как в узилище. Неба будет не различить.

Когда это случилось, Килч зажёг свет-путь – по стенам заплясали рыжие отсветы, потянуло свободным ветром: вот он, выход, иди вперёд, только вперёд.

– Ну? Что ты хотел сказать?

Килч тяжело вздохнул, сомкнул веки.

И всё-таки заговорил:

– Я добился для тебя милости. Мы долго решали… как поступить. Пришлось действовать осторожно, но теперь… Правитель может тебя отпустить. Я пообещал, что ты исполнишь его условия.

Килч выталкивал слова так медленно, глухо, что Анкарат сразу понял: условия эти нельзя принять, это что-то ужасное. А теперь, из-за помощи Килча, нельзя их и отвергнуть?

Не лучше ли попытать счастья сейчас, рвануться вперёд, пойти на запах свободного ветра?..

Анкарат стиснул зубы, задышал медленней, сдавил волей бешеный грохот сердца.

– Что за условия?

– Ты покинешь Город Старшего Дома. Отпустят и тех, кто захочет пойти с тобой. Сейчас они в заключении. Те, кто следовал за тобой не из-за связи Вершины. Те, кого ты отпустил. Их тоже отпустят, если ты согласишься уйти и убедишь отправиться следом.

Неужели? Килч и правда сумел добиться такого? Да, по родному городу Анкарат будет скучать, но ведь это свобода! Можно вернуться в долину, можно начать всё с начала, принести миру новое время!

– Я согласен!

Килч снова вздохнул – нехорошим, надорванным вздохом, то ли кашель в нём, то ли горький смех:

– Даже теперь, после всего этого… ты слишком торопишься. Это не всё.

Ты уйдёшь не просто из города. Уйдёшь с нашей земли, отправишься к чужому берегу, в край без настоящей тверди, в край чужих сил и Проклятий. Правитель сказал: «Нельзя отрицать: он умеет брать города, договариваться с чужой землёй. Пусть возьмёт для меня землю по другую сторону моря. Я предупреждал его: не прощу. А те, кого я не прощаю, не станут жить на моей земле. Но это – небывалое дело. Если сумеет, сможет вернуться. В любом случае там он не причинит вреда».

Анкарат задохнулся, в глазах потемнело. Изгнание, участь страшнее казни, хуже смерти на родине. Другая земля. Чужая. Не примет и не услышит, не ответит ни крови, ни сердцу, путь в пустоте, хуже только странствовать в море. Ну что же. Как он всегда говорил? Приду в другой город, стану кем захочу. И с другим берегом будет так же. Кто-то может бояться изгнания, но не Анкарат. Есть даже надежда на возвращение.

– …А перед тем как ты отправишься в путь, – договорил Килч бесцветно, – передашь ему связь с городами, которую создал. Всю, без остатка. Это сложно сделать. Но это возможно. Он пойдёт с тобой в сердце Вершины…

– Нет.

Нет, ни за что. Совсем отдать их Правителю – предательство, преступление, нет, Анкарат так не поступит.

– Анкарат…

– Ты знаешь, что на самом деле творится в сердце Вершины? Что там всюду пепел, что Правитель сжигает людей в Испытаниях, лишь бы сохранить силу, удержать власть? Знаешь? Если я соглашусь, так будет всюду!

Килч не ответил, но Анкарат видел по горькой линии губ, по сомкнутым в побелевший замок пальцам: да, он всё знает.

– Это единственный шанс, Анкарат. Я так хочу помочь. Пожалуйста…

Пожалуйста, не мешай. Пожалуйста, предай всё, что до сих пор сделал.

Нет.

– Знаю, не можешь меня отпустить. Не поможешь бежать. Так что, если хочешь помочь, сделай так, чтоб я слышал солнце. Больше ничего не нужно. Уходи.

И Килч помог ему – не только голосом солнца.

Несмотря на отказ от условий Правителя, из тесной сырой темницы Анкарата привели в светлую комнату цвета огня и охры. Здесь было окно, забранное решёткой, почти похожей на узорную ставню, простая постель и стол, даже квадратный бассейн в несколько шагов шириной. Должно быть, здесь держали заключённых старшей крови, важных чиновников под подозрением, детей опасных врагов – людей, заслуживших не только страх, но и какое-то уважение. Не опасных животных.

Чёрная нить колдовства Путеводной ещё обвивала запястья и горло, но больше никакого железа, тишины, холодного мрака. В этой комнате был огонь, в ней был живой свет.

И здесь Анкарат слышал солнце – снова. Первое время не мог наслушаться, насмотреться. Хоть и глупо так радоваться просто солнцу, просто возможности двигаться вольно, когда вокруг по-прежнему клетка.

Килч приходил часто. Говорил: я объяснил Правителю, что тебе нужно время. Что там, где он тебя запер, ты помутился рассудком, а без твоего согласия сила, которой он жаждет, сгорит, сердца городов станут неуправляемы. Но, Анкарат, пожалуйста. Пойми. Это единственный шанс. Правитель не будет ждать вечно.

Анкарат жалел Килча. Килч не воин, но по его усталой твёрдости, по скупым жестам было ясно: чтобы добиться отсрочки, этого человеческого жилья, голоса солнца, ему пришлось сражаться и рисковать. Не по-настоящему, лишь на словах – но и такое сражение потребовало храбрости, которой, возможно, не было ни у кого из людей Анкарата или его друзей.

Но он просто не мог согласиться. Не мог и раньше, ну а теперь, когда солнце к нему вернулось, – тем более.

Ведь с голосом солнца вернулись и их голоса.

Голоса городов, звучание их сердец.

Голос Сада-на-Взморье, текучий и золотой, расплетающийся тысячами звучаний, пульсом сотен сердец. Вернись, мы обнимем тебя, мы сумеем тебя исцелить, смоем шрамы с твоей кожи, с твоего сердца, вернись, здесь всегда Рассвет, всегда вдосталь неба и солнца. Вспомни наш свет, вспомни наш договор, твоё обещание. Мы помним, мы ждём, ждём твоих шагов, твоей воли и крови, твоего голоса. Мы пришли к усыплённому сердцу, к тому, что люди заперли в камне, мы сломали человеческие преграды, мы сделаем так снова, только вернись, только коснись. Мы принесём тебе правду, которую Амия не расскажет, никогда не предадим,