И пульс их сливался, как сливается воля земли с человеческой волей, как магический договор, клятва: я твой, а ты принадлежишь мне, ни Тьма, ни море, ни смерть нас не разлучат, ты увидишь новый мир, новое время, всё это станет нашим, обещаю, клянусь.

Амия вдохновила его.

Утром собрал людей – те потянулись к голосу Анкарата как к вечернему ритуалу. Голос, тот, что пронизывал волю Отряда, и тот, что звучал над долиной, горел новой силой, золотил воздух. Люди шли, сминали траву, собирались знакомым строем, и долина становилась всё больше похожа на знакомую степь. Не только из-за того, что они были армией, нет. Подземное солнце приблизилось, Анкарат слышал, как накаляются под землёй жилы. Мягкий напев степи истаял туманом, росой. Люди смотрели новыми, очнувшимися глазами.

– Вы все знаете, Правитель отдал мне право вести вас туда, куда ведёт нас подземное солнце. Я делал так до сих пор, этим путём последую дальше. Я не знаю, примет ли эту волю Правитель. Но клянусь: это воля земли. Аметран говорит: он отыщет нас. Хочу верить: поймёт нашу цель. Поймёт, чего мы хотим, и поддержит. Но если нет… Мы – часть его силы, и немалая часть. Моя кровь горит не тусклей его крови. Я справлюсь и без его помощи.

Поймал взгляд Гриза – ужас перемешался с восторгом: ты слышишь, что говоришь, нет, говори, говори.

– Верите мне? Пойдёте со мной?

Его имя покатилось над долиной золотым громом, взорвалось множеством голосов.

Чуть в стороне собрался древний народ. Спокойные и бесстрастные, они вглядывались так же, как во время ритуала смотрели на глубину реки – словно в другую реку, бушующую и дикую. Впереди стояла колдунья. Когда голоса стихли, подала Анкарату знак, позвала за собой. Да! Амия оказалась права, этого они и хотели, этого ждали – увидеть свободу, силу и власть. Настало время ответов.

Увела его далеко, вверх и вверх по теченью реки. Не различить ни дыма костров, ни магических нитей, что реяли над шатрами. Лишь высокие травы, пенье воды и небо.

И близкий пульс подземного солнца.

Словно мир необитаем.

В голосе степи не осталось слов, лишь спокойный, ясный поток – жизни, ветра, простора и высоты. Голос подземного солнца искрил в этом потоке, как солнце небесное искрит по воде.

Колдунья остановилась на вершине холма. Под прямым светом неба – юная, хрупкая. Только теперь Анкарат заметил: ни амулетов в косах, ни других колдовских украшений. Просто девушка с медными волосами, бронзовой кожей, густым золотым взглядом. И вместе с тем, такая тонкая и простая, против добела раскалённого неба, сейчас она казалась сплетением здешних сил. Жизнь, ветер, простор, высота соединились в ней.

– Они в тебя правда верят, – проговорила тихо, – что же…

И смолкла. Взяла его руку, развернула к небу затянувшимся шрамом клятвы.

– Ты хотел ответов. Хотел почувствовать суть земли, соединиться с ней. Изменить мир.

– Правильно.

Она словно не услышала, продолжала:

– Столько путей. Столько способов проще. Я могу отдать твою кровь земле и вернуть мир в прошлое, связать путь заново – хотя бы половину пути.

Анкарат стиснул руку в кулак, но она мягко его разомкнула, улыбнулась ласково:

– …Но я не стану. Я могла бы помочь твоему отцу. Или кому-то ещё. Даже тебе. Сделать то, о чём ты говорил. То, что я увидела когда-то на вашей земле, не имело смысла. И до сих пор не имеет. Это слишком сложно. Тебе не дойти. Но я всё-таки попытаюсь. Я покажу тебе… пусть ты и забудешь. Но вспомнишь потом, если твоя судьба сбудется. Пусть сбудется. Пусть будет так.

Накрыла его руку своей – узкой, лёгкой, как эвкалиптовый лист.

И мир хлынул навстречу.

Ток реки, пение трав, темнота, глубина земли и золотые жилы в земле, яркий пульс подземного солнца, воздух, небо, выклики птиц, жар костров, взбудораженные голоса людей у реки – всё зазвучало вместе, единым течением, единым морем, светом, проникающим всюду. В нём звучали дороги и горы, огонь Вершины, жадные сердца Сада, режущий свет Оплётки и тоска механического зверя Медного города. Пела пустота Прибоя и его Проклятий, в нём свернулось кольцом усталое сердце Печати и шумел оживающий город вокруг. Теплились искры Хребта Земли, и дальше, и дальше, сквозь огромную жизнь океана – к гуще ветвей и огромных листьев, к влажному воздуху, живому изумрудным мерцанием, к сердцу света.

Всё это звучало слитной, единой песней, и единение это и было сутью земли и жизни, той тайной, что он хотел отыскать. Это и было новое время. Далёкими, лишними показались сражения, распри. Открой сердце – и пусть эта сила прольётся вокруг, зазвучит полней, пусть все услышат её, разделят дыхание.

– Твоё новое время, – сказала колдунья, – уже наступило. У тебя есть всё, что нужно. Ты должен идти дальше.

Дальше, к другим сердцам городов, к новым землям? Только тогда это станет возможным?

Спросить не успел.

Единая песня разбилась на элементы. Из глубины земли поднималась дрожь. Небо темнело.

Колдунья выпустила его руку – и клятва вспыхнула болью.

Приближалась чужая сила.

И эту силу Анкарат знал.

III

Анкарат не ошибся.

Вокруг кружили ещё обрывки видения, отзвуки единого звучания, слитного мира скользили по коже, как скользит по коже вода, когда погружаешься на глубину.

И на глубине этой Анкарат видел: да, не ошибся, долина – не только простор среди гор, это иное пространство, сотканное магией, укрытое сенью всех пройденных древним народом путей.

И сейчас пути накалились.

Накалились в небе – побагровевшем. Облака вскипали, рассечённые огненными и чёрными прожилками. Всюду разлился душный, лихорадочный свет. Вот-вот небеса прольются, заполыхают, загорится трава, воды реки иссякнут – в точности так, как в горящей степи Вершины. Анкарат вернётся туда, где приносил клятву Правителю, в тюрьму для солнца.

Нет, должен успеть, должен спасти их, исправить. Эта река не обратится кровью, траву и землю не сомнёт железо, те, кто пришёл со мной, те, кто нас принял, не должны пострадать. Это место живёт с начала времён, оно останется чистым.

Анкарат рвался вперёд, земля вздрагивала с каждым шагом, но словно не двигалась, лагерь не приближался. Воздух свистел в груди, обдирал горло, кровь грохотала в висках, и этим сиплым, сорванным звукам вторил голос земли – больше не голос, тяжёлое, мучительное дыхание.

Обернулся к колдунье – та