казалось, тоже хотел от этой памяти отдалиться. Двигались они тихо, говорили мало. Гул доспехов казался разреженным, тянулся рваным туманом. Кто-то поставил укрепления – кажется, опасаясь магии чужаков. Кто-то расположился в их островерхих шатрах. Воины гарнизонов, Медного города, Сада остановились дальше по течению реки, собственным маленьким поселением. Там же – повозки магов и лекарей. Иногда издали Анкарат видел Лати: набирала воду, искала лечебные травы, помогала раненым. Но, поймав его взгляд, застывала на пару ударов сердца, обнимала себя за локти, спешила скрыться. Анкарат не понимал, за что Лати не может его простить – за крушение города? За то, что ошибся, не предусмотрел нападения людей Хребта? За то, что был честен, не принял её чувства?

Не понимал и не знал, станет ли ей легче, если пытаться узнать, – или только больней.

А может, её отчуждённость лишь чудилась. Может, то была просто усталость.

Все они казались теперь усталыми странниками, потерявшими путь.

Потерявшими ли?..

Древний народ не спешил раскрывать свои тайны. Их жизнь омывала жизнь Анкарата и его людей, как омывают река или струящиеся нити магии тех, кто не способен увидеть.

Днём их порядки казались совершенно обычными. Люди ухаживали за животными – маленькие крепконогие кони кочевников паслись теперь вместе с лошадьми Отряда, местные знахарки выхаживали Чатри, и та уже почти не хромала. Люди варили снадобья, чинили амулеты, подновляли знаки на шатрах, готовили муку из кореньев, охотились – Иртрана и несколько других лучников вскоре присоединились к охоте. О сути этой земли напоминали лишь нити, вспыхивавшие на солнце, струящиеся от шатра к шатру, живые.

Но весь прожитый день казался подготовкой к вечернему ритуалу. Каждый, даже самый незначительный жест этих людей – оборотом плетения.

Вечерами кочевники собирались возле реки, творили колдовство, перебирали струны и пели. Печальная музыка погружалась на глубину, разливалась вокруг, касалась неба. В этом звучании, среди глубоких, протяжных их голосов, среди прообразов элементов, которые они выпевали, Анкарат слышал единственный голос, самый близкий, знакомый с детства.

Голос подземного солнца.

Здесь он звучал иначе, спокойней и чище.

Словно время ещё не начинало свой бег.

Словно время уже завершилось.

Здесь подземное солнце никуда не звало его, никуда не тянуло. И собственное сердце билось мягко и ровно. Анкарат слушал их магию каждый вечер и замечал, как всё больше и больше его людей приходит к реке с первыми звёздами. В эти мгновения они вновь становились едины. Но едины как-то совсем иначе. Не как армия. Как люди одной судьбы, одного Пути.

Амия обнимала его руку, переплетала с ним пальцы, мягко подхватывала песню. Иногда он видел Дарэша: тот стоял за плечом, такой же живой человек, как и все вокруг, зачарованный красотой и покоем.

Вскоре Анкарат услышал голос долины – задумчивый, мягкий, затенённый печалью:

Ты скитался так долго. Ты так устал. Рядом твоя любимая и верные тебе люди. Здесь никто не найдёт вас. Разве это не та свобода, которой ты жаждал?.. Создай для них новое время – здесь. Остановись, посмотри на небо. Пусть трава обнимет тебя, осыплет росой. Пусть кружатся в темноте звёзды. Остановись, и в твоей жизни больше не будет тьмы – только эта ночь и те, что придут после. Спокойные. Полные музыкой.

Ведь если уйдёшь, впереди ждёт совсем другая тьма.

С каждым днём голос долины звучал чуть грустнее и тише.

Земля знала здесь каждого человека.

И знала: Анкарату этого недостаточно.

Дни становились длиннее и жарче, воздух густел, наполнялся звоном цикад. Медленно текли над долиной вызолоченные облака, словно мечты о неведомых, несозданных ещё городах. В Сердцевину травы степи тускнеют от пыли, желтеют, жёсткие, до капли иссушенные солнцем – но не здесь. Травы долины так же несли ритуальную песнь, серебрились ночной росой, поднимались выше и выше. Кочевники излечили Чатри, и этот край, голос этой земли она полюбила – как и все, кто пришёл сюда сквозь Хребет Земли. Анкарат давал Чатри волю, и вместе они мчались, пока хватало сил, а долина всё не кончалась, всё шумела вокруг, пела: останься, останься. Вскипали под ветром изумрудные волны, льнуло ближе яркое, бархатистое небо, простор и свобода казались безбрежными, вечными. Когда-то они так же мчались вперёд, рвались из тени Вершины – а вырвались только теперь. Шрам клятвы молчал, больше не прошивал запястье горячей иглой, не целил в сердце. Даже если её колдовство не исчезло совсем, прежней власти в нём не было – разрушилось вместе с печатью чужого правителя. Сила долины не лгала Анкарату. Он был свободен. Свободен, насколько это возможно в том мире, где он родился.

Нет. Он стремился сюда по другой причине.

И покой долины, радушный и вольный, тревожил его, подтачивал сердце с каждым днём всё сильней.

Тревожил и задумчивый взгляд колдуньи. За прошедшие годы Анкарат повзрослел, постарел Правитель, а вот колдунью время не тронуло: ясный взгляд, медные косы унизаны амулетами, кожаная одежда странницы или охотницы. Анкарат приходил в её шатёр, ждал ответов, но, как и при первой встрече, колдунья смотрела насквозь, на невидимый далёкий огонь. Анкарат горячился, расспрашивал: как вы нашли нас? Почему помогли? Но она лишь улыбалась печально: ты знаешь сам. Он настаивал: нет, скажи. Верил: слово, произнесённое вслух, почти договор, тем более – её слово, слово, что упадёт в эту землю.

– Ты ведь хотела помочь мне, ты знала мой путь, потому нашла когда-то, отдала меч. Покажи, как призвать силу земли, приблизить её, создать новое время!

Колдунья перебирала костяные амулеты, нанизывала на конский волос, перевитый магической нитью. Пальцы её замерли при последних словах, дрогнули. Подхватили последнюю бусину, янтарную слезу. Колдунья покатала её в ладонях – маленькое солнце, его осколок. И добавила к остальным элементам.

– Точно… мой меч. Дай на него взглянуть, – и перекусила нить, скрепила амулет вместе.

Анкарат потянул меч из ножен. Бурей заметалась память: отдал в чужие руки, позволил перековать.

Но ответы были так близко.

Анкарат положил клинок на низкий плетёный стол.

Колдунья коснулась знака-узла. Вздохнула:

– Изменился… как ты. Но всё-таки прежний. Как ты. – Посмотрела прямо, открыто. – Знаешь… не каждый, кто тебе помогает, и правда этого хочет. Но та, что оставила этот знак, хотела. И я хочу. Ты получишь ответы сам. Я это знаю. Жди.

Её присутствие, мягкий и сильный голос окутывали покоем, но от слов сердце ударило злей. Анкарат стиснул зубы, едва не зарычал. К чему эти намёки, чего ещё ждать? Он там, где должен быть, его цель так близко!

– Тихо, – вмешался Дарэш, – они спасли