Анкарат видел Гриза. Тот остановил коня, вцепился в повод, стиснул бескровные губы. Ни шёпота элементов, ни знаков вокруг ладоней. Гриз сидел распрямившись, недвижно, словно и не дышал, и лицо – опрокинутое, пустое. Чёрный взгляд прошивает пространство. Как будто увидел Анкарата. Что его больше нет.

Но не только это.

Что-то ещё.

Гул голосов менялся, дробился. Пространство смерти серело, рябило, скручивалось жгутом.

Оплёткой.

Множеством чёрных нитей.

Падение оборвалось, Анкарат и Амия рухнули в белый пепел, и тот поднялся облаком, полетел вверх.

Не в пустоту.

К небу.

Вдох, другой. Кровь пульсировала в запястьях, в ладонях, колотилась в висках и в горле. Амия без сознания лежала в его объятьях. Пепел исчез, всюду мёртвые, чёрные глыбы камня. Застывшие. Среди камней метался голос Иртраны – выкликал остальных.

Плетение, в которое превратилось пространство смерти, извивалось по небу чёрной змеёй. Свернулось знакомым зна́ком пути. И осыпалось пылью.

Под ноги людям в походных одеждах. Кожа их отливала бронзой, а глаза – золотом. Воздух вокруг них расходился кругами силы.

Впереди, разведя ладони, стояла колдунья – издали не различить лица, но Анкарат узнал её.

Древний народ.

Чернота гор позади них расступилась, исчезла.

Хребет Земли сегодня переломили.

II

О древнем народе ходило много легенд.

Об их колдовстве и дорогах, об именах и следах, о подвигах, пророчествах и проклятьях, что могли стать Проклятьями, а могли обратиться чем-то страшней: разрушенной жизнью, потерей силы рук, расположения близких, разума или пути. Об их следах и амулетах. О птицах, что повторяют их дороги в небе. О том, как древний народ впервые преодолевал времена года, когда-то гораздо более долгие, насыщенные силами, от которых теперь остались лишь отзвуки. Как давал этим временам названия. О первых знаках и элементах.

Вся известная цивилизация стояла на плетении этих легенд, как дворец стоит на плетении жил. Каждое новое сердце, Проклятье-Благословение, стремление, породившее город, – всё росло из общего прошлого.

Да, легенд сохранилось великое множество, и множество их изменилось в звучании нового пульса. Одни и те же истории в Прибое и в Саду-на-Взморье звучали по-разному, а в Медном городе могли превратиться в скабрёзные байки.

Но одно знание было общим.

Древний народ живёт дорогой, вечно скитается, в скитаниях их жизнь и опора.

У них нет дома, нет собственного места в мире, нет сердца, что ответило бы их мольбам, согрело и защитило. Только Путь, только воля и колдовство. Эта история нравилась всем, особенно с приходом времени Тьмы, времени самых жутких легенд, когда за стенами городов просыпа́лись Проклятья и бури. Свет солнечных жил согревал, огонь горел ровно, пока ставни закрыты. Пусть создатели городов когда-то покинули Путь, они нашли нечто большее, верно?

Покой.

Безопасность.

Родную землю.

Но это общее знание оказалось неточным.

Древний народ действительно жил доро́гой.

Но и своя земля у него была тоже.

Земля без стен и домов. Без знаков, впечатанных в землю, без узлов, дающих городу силу ценой чьей-то жизни. Без мёртвых печатей, дворцов и храмов.

Анкарат и его люди ступили на эту землю в середине ночи, прозрачной, светлой.

Перед ними распахнулась долина, искристая от росы, разделённая медленным течением реки, полной печального лунного света. Небо здесь чудилось близким, потянись – сорвёшь любую звезду или даже луну. Травы катили мягкие волны, серебрились, ветер пел тихо, протяжно. Вдалеке в этих волнах бродили тени животных. Не было здесь ни дорог, ни защитных орудий – только тропы, жемчужные в темноте, только россыпь огней у реки.

До сих пор грохот битвы с Хребтом не оставлял их ни наяву, ни во снах. Они потеряли треть воинов Отряда – за весь поход не было таких потерь. В памяти Отряда подобного не было тоже. Древний народ согласился остаться для прощальных костров. Дым летел в небо среди обломков Хребта, чернил облака, въедался в глаза. Анкарат ходил от костра к костру, смотрел в опустошённые лица товарищей. Люди Вершины привыкли к неуязвимости, к защите старшей крови и силы земли, привыкли верить в удачу Анкарата, в его чутьё. Да, они жаждали смерти в бою, но если погибал даже один человек, рушилась сила звена и Отряда. И гибель никогда не была такой страшной.

Лишь в звене Анкарата выжили все. Пространство Испытания и сила древнего народа защитили их. А остальных – нет. Часть воинов гарнизона, больше с Анкаратом не связанных, бежала.

Те, кто остался, уже не забудут, что пережили и увидели.

И не забудут его ошибку. Уже второй раз Анкарат завёл их в ловушку и теперь уже не сумел вывести невредимыми.

А ведь он мог всё это предотвратить. Если б пытался узнать больше. Если бы не помчался так безоглядно навстречу цели.

Да, он был виноват. Но осталась лишь пара шагов. Нельзя отступать, нельзя сомневаться. Время себя обвинить найдётся когда-нибудь после. Анкарат принёс клятву и исполнит её.

И когда он вошёл в долину, поверил в это сильнее, чем прежде.

Не от открывшейся красоты и покоя.

Не от удивительной тишины – прозрачная, чистая, словно вода, она уносила боль, смывала грохот сражений.

Мир, открывшийся Анкарату, стоял неизменный, вольный, живой и сильный – как будто с начала времён. Мир этот не знал ни городов, ни границ, ни знаков, жил одним дыханием, одним сердцем. И новое время, его зерно, звучало и зрело в этой земле.

Древний народ принял их со спокойным радушием. Так встречает степь новое время года.

Знаем, зачем вы здесь. Но всему свой срок. Пока отдыхайте. Найдётся место в наших шатрах. И найдётся место в долине, если хотите построить свои укрепления, если не жалко сил.

Когда Анкарат впервые увидел здешний рассвет – пронзительное, чистое сияние над далёкой горной грядой, а там, где горы обрушились – вспышка солнца, словно новое сердце, – что-то тяжело перевернулось, потянуло в душе. Против воли представил: гул Отряда сминает травы, железо впечатывается в землю, теченье реки темнеет багрянцем, духом металла и соли. Уходит целительная тишина, всё пожирает огонь, земля затоплена кровью, похожа на открытую рану. Гремят барабаны, качают мир. И зерно нового времени в этом грохоте гибнет.

Память Отряда, источник их общей силы, всегда обрывалась именно этим звуком, кровью, крушением. Выжигающей мир победой.

Но теперь так не случится.

Анкарат не допустит.

И Отряд, раздробленный, оглушённый битвой,