Дворец вырос над ними неприступной грядой. Анкарат приготовился драться, но никто не преградил им дорогу. Только здесь, минуя посты стражи, поднимаясь по лестнице, пересекая ветвистые коридоры, Анкарат понял: никто не слышит. Они так привыкли считать свою землю лишь источником силы, бессловесным, лишённым воли, – и не слышали, что происходит.

Плоть дворца давила и оглушала, двигаться здесь было тяжелей. Стены из несокрушимой, заговорённой породы. Тот, кто создал Печать, заковал её сердце надёжно, добавлял заклинания слой за слоем, оборот за оборотом. Одно поколение правителей за другим укрепляло тюрьму, не оставляя сердцу дыхания, силы спастись.

Но Анкарат знал, как до него добраться.

Они нашли чужого Правителя в его покоях. Теперь Анкарат видел их по-настоящему, видел ещё ясней. Грузные, грязные тени, груды бессмысленного барахла. Тяжесть, давившая сердце города. И в центре её – человек, просто алчный человек, желавший продлить своё время, расширить пространство собственной власти.

– Что случилось?.. – Шагнул ближе, сальные глаза обшаривали лицо, Анкарат чувствовал винное, перепрелое дыхание, масло в его волосах, пот, ладони на плечах, на груди – там, где доспех отогнулся. – Ты ранен?..

Чужой Правитель боялся, что новое оружие повредили. И ничего не понимал. Ничего не слышал. То, что делало его сердцем города, давно замертвело. Нельзя удерживать силу смертью, камнем – и не закаменеть самому.

– Я готов, – с присвистом, хрипло, но Дарэш говорил вместе с ним, его сила вливалась в голос, – отведи к сердцу города.

– Понял, что так будет лучше? – Чужой Правитель облизнулся, из темноты, сквозь уходящую жизнь язык его показался раздутым червём. – Да, если принесёшь клятву, твои ребята поймут, что к чему. Волнения нам здесь ни к чему. Молодец.

Потрепал по щеке – липкие, жирные пальцы.

– Да, – ответил Дарэш равнодушно, – идём.

В зале сердца всё осталось по-прежнему. Колдовской круг. Холодные грани самоцвета в шестиугольной оправе. Даже Илтари был здесь. Издалека, сквозь силу Дарэша, лицо его показалось посеревшим, усталым, но, как и прежде, решительным. Смешные веснушки, растрёпанные кудри.

Чужой Правитель не чувствовал, что происходит, а вот дворец чуял. Давил, сжимался, грозил обрушиться. Мёртвое его колдовство обрело собственную волю и суть. Не смей. Здесь будет твоя могила. Здесь конец твоего пути. Тебя не станет.

Чужой Правитель остановился. Прислушался.

Слишком поздно.

Анкарат подошёл к Илтари, взял за плечо:

– Зови их. Может, тогда я тебя прощу.

И оттолкнул, шагнул к сердцу города. Чужой Правитель бросился следом – слишком медленный, слишком тяжёлый. Вальяжная леность и властность стекли с его лица, масляный взгляд высох. Теперь он услышал. Понял.

Слишком поздно.

– Эй, ты! Безымянный! Хотел мою клятву? Так получай!

Левой рукой Анкарат выхватил меч, позвал подземное солнце и обрушился на самоцвет.

– Я клянусь, что наступит новое время, время свободы и силы, время, когда каждый сможет выбрать свой путь, а сила будет звучать свободно! Я клянусь, что такие, как ты, власть в этом времени никогда не получат! Вы убиваете землю, а я её оживлю! Я клянусь!

Самоцвет раскололся, рассыпался пылью, пыль заискрила, завихрилась вокруг. Лопнула печать чужого Правителя, в ладонь хлынул жар жизни. В Анкарата летели заклинания, вились по воздуху колдовские нити, но за спиной его поднималось Проклятье, изумрудный поток его тела закружился по залу водоворотом.

Я обещаю тебе своё сердце.

Обещаю тебе свою кровь.

Обещаю тебе защиту.

Наши пути соединятся. Ни Тьма, ни море, ни смерть – нас не разлучат.

Я твой. А ты принадлежишь мне.

Никого ждать не стану. Никому не отдам.

Уже не различить, чей это голос – его, Дарэша, освобождённого сердца?

Купол над залом разбился, с высоты хлынул свет неба.

Дворец разъярился, гремел, пол и стены его сдвигались, пытались прожевать, словно прогнившие исполинские зубы, гребни крыш выгибались, дрожали. Само время разламывалось ломтями, высвечивало мгновения вспышками.

Вырвался из церемониального зала, нашёл стражника, что обещал отвести к Амии. Глаза у того были дикие, стражник был пьян силой и ужасом, но Анкарата в тот миг испугался сильнее смерти. Коридоры перехлёстывались, обрушивались тупиками, кто-то пытался сражаться – но Проклятье Печати сжирало их, ненасытное, раскалённое злостью. Дворец и сила сердца земли сражались, как тело может сражаться с собственной кровью. Камень чернел, обугливался без огня. Дарэш считал этот путь опасным, уходи, нет времени, ты ранен, нужно ещё усмирить город – но Анкарат разрушал преграды, прорывался сквозь чёрные коридоры, теряя кровь и дыхание. Нельзя умирать, но если так случится, если тело износится, пусть это случится с ней рядом, я спасу её, не подведу.

Вперёд и вперёд, а мир выстывал, темнел, исчез голос стражника, всё исчезло.

И сквозь это ничто вспыхнула золотая искра.

Амия вышла ему навстречу.

Как тогда, возле белых ворот.

И как тогда, вокруг неё клубилась, сияла сладкая сила Сада.

В её глазах больше не было слёз, они горели, как в зале не-жизни, нет, ярче, решительней. Руки Амии были в крови.

Анкарат бросился к ней, прижал к себе, и далёкая боль, холодное пятно раны, лезвие воздуха – всё отступило. Сила Сада обняла его, окутала светом.

Амия зашептала: вспомнила, что ты рассказывал, и решилась, сделала так же, позвала, и сила меня услышала, сила солнца, про которую ты говорил, пришла, откликнулась, ты разрушил преграды, мой герой, мой любимый.

Мир вернулся, заполнился пульсом Отряда, но Анкарат всё не мог её отпустить.

Что ты сделал? – спросил Аметран, стрела его голоса пробила мысли, вибрировала, горела – но не гневом, надеждой.

Я создам новое время. Не стану никого ждать. Это моя клятва.

Молчание Аметрана потонуло в грохоте разрушений. А потом он ответил:

Да. Хорошо.

Ни в памяти Отряда, ни в памяти солнца, ни там, откуда пришёл Дарэш, не случалось подобной битвы. Воздух кипел от заклятий, сцепленные, слитные, они оживали, дома поднимались каменными исполинами, рукотворными Проклятьями, стряхивали, выплёвывали, давили людей, как насекомых. Дворец бушевал и бился, всё пытался смять собственное сердце.

Но длилось это недолго.

Когда Анкарат вместе со своими людьми и людьми Печати вырвался на площадь, когда все они остановились перевести дух в кругу золотой силы Амии, в город вошли Оскал и его братья. Илтари и правда позвал их и теперь выпевал зов бледными губами. Они шли на высоких костяных лапах, и следом текла песня моря, его спокойная пустота. Смывала заклятья, и город стихал. Протяжные голоса кораблей сливались с песней Илтари, накрывали улицы прозрачной сетью. Самые злые заклинания ревели, бросались навстречу – и гибли, теряя память и