– Тихо, тихо. Полная сила этого сердца опасна. Как и твоя. А вот сейчас всё так, как должно быть. Хватит надолго.

XI

Изумрудная Печать и вправду стала для них печатью.

Да, чужой Правитель оказался человеком покладистым, почти добродушным – но расчётливым тоже. На следующий день после ритуала позволил кораблям Прибоя причалить в порту – но корабли Города Старшего Дома задержал в море. Пропустил в город Аметрана и часть его армии – но часть небольшую и, как, наверно, считал, неопасную. Наша земля, говорил чужой Правитель, должна восстановиться. Вы нарушите равновесие, если все окажетесь здесь.

Анкарат и не рассчитывал, что он согласится впустить всех, – но всё равно злился.

Видел: от лабиринта комнат, от здешнего студенистого воздуха, от этого человека мутит не только его.

Через три дня чужой Правитель попросил Анкарата собрать всех перед дворцом. «Понимаю деликатность момента. У вас свои убеждения, я уважаю их. Просто хочу увидеть».

Хотя бы не договорил: «своё новое приобретение».

Во время этого сбора чужой Правитель остановился над площадью и объявил: Изумрудная Печать признаёт вашу силу, эта сила нужна нам. Сад-на-Взморье убедил нас: с вами жизнь станет лучше. От Горького Прибоя и Медного города мы слышали о новом времени – да, нам нравится новое время. Мы с вами. А вы – с нами.

Отряд и воины гарнизона выстроились за спиной Анкарата. Их взгляды, их воля, ощерившаяся, тревожная, ввинчивались в затылок: что ты сделал? О чём вы договорились?

Чужой Правитель спустился со своего возвышения, подошёл к Анкарату, похлопал по плечу. Жест не дружеский – владетельный. Так хозяин может похлопать коня или борт корабля.

– Ведь так?

Сражения, раны, Испытание, погружение в море с пробитым сердцем – всё было проще, чем оставаться спокойным возле этого человека.

– Так, – процедил сквозь зубы, – хорошо, что тебе нравится новое время. Понравится, когда наступит.

Чужой Правитель хохотнул, отступил, направился ко дворцу. Тяжело, мерно – как тяжёлый обломок породы, что постепенно смещается, вот-вот обрушится оползнем.

За спиной рябили тревога и злость. Анкарат уже понял: сквозь эту землю, землю, напоенную его кровью, чужому правителю слышны мысли. Нельзя рисковать. Но ответить Отряду должен.

Всё в порядке, – мысль прошила воздух тяжёлой дрожью, – ждите.

Чужой Правитель обернулся к нему. Улыбка закаменела на мясистых губах, глаза обратились провалами.

– Пойдём со мной. – Благодушный тон исказился, словно оплавился. Не злость, не тревога. Предупреждение: знаю всё. Никуда не денешься.

– Мы не завершили наш ритуал. – В церемониальном зале тон его сделался прежним, взгляд прояснился. Чужой Правитель развалился за тем же узорным столом, вновь заставленным снедью. – Передай мне связь, которую создал.

– Нет.

Дворец и земля дают этому человеку такую огромную силу. Но он эту силу не понимает. Ритуал не завершён, потому что он его оборвал. Не позволил разбудить сердце города до конца. Анкарат слышал, как оживает земля, легче движется воздух, как разгорается в медленных жилах города подземное солнце. Но то была жизнь в полусне. Такой может быть жизнь околдованного, опоённого человека. Сны города скользили вокруг. Шёпот знаков в стенах лабиринта. Тени людей, слой за слоем создававших Печать-самоцвет – сотни лет и до нынешних дней. Сперва она позволяла двигаться, омывала, словно вода. Но час за часом, оборот за оборотом стекленела, твердела и вот стала такой, как теперь: безвоздушной и мёртвой. Всё это время Печать тянула из сердца города силу. Питала улицы и дома, оружие, корабли. Питала предков чужого Правителя, его ветвь старшей крови. Его самого.

Проклятья других городов заключали с людьми договор и хотели что-то взамен. Веру, кровь, преданность, клятву жить тем стремлением, что воплотило город.

Сердце Печати стало пленником здешних Правителей. Топливом для их сил, безгласным, бесправным.

И теперь наша судьба сплелась, – слова Проклятья скатывались по сердцу словно жемчужины, – ты станешь таким же, как я. Он заключит тебя в том же камне.

Нет. Моя воля сильней. Я справлюсь.

Очнулся. Чужой Правитель глядел с той же застывшей улыбкой.

– Я думал, мы договорились и поняли друг друга. Я ошибся?.. С тобой будут проблемы?..

Анкарат сцепил руки замком.

– Если я передам тебе связь сейчас, сердце города станет таким, как прежде. Сделаю это, когда закончу поход. В новом времени силы городов соединятся, и…

– Ясно. В этом случае город станет сильнее и без тебя. Хорошо.

Он помедлил, пригубил вино, сомкнул набрякшие веки. Словно тоже погрузился в сны Проклятья.

То были злые сны. Стены дворца и города-лабиринта обратились руинами, драгоценности, яркие фрукты, ткани – грудами плоти. Пламя сжирало город. Анкарат хотел бы заглушить этот сон, прогнать, но сам слишком злился. «Сильнее и без тебя». Этот чужой Правитель не видит в нём человека. Доволен удачной сделкой, но станет ли следовать слову? Что сделает, когда Анкарат исполнит свою задачу?

А что бы сделал Правитель? Что представляла мама?

Она сказала сама. Помнишь, кто ты и для чего?

Хватит. Хватит прокручивать в памяти эти слова. Больно.

– Что же, – протянул чужой Правитель, отставил кубок. – Тогда и с девчонкой своей увидишься в новом времени.

Кровь загрохотала в висках, злость плеснула багровым. А он продолжал:

– Я всё слышу. Мысли как светлячки, как искры над костром. Слышу, как ты пытаешься что-то сообразить. Не пытайся. Даже не думай предать меня. Далеко от города вы не уйдёте. И… пригодится ещё одна предосторожность.

Боль, раскалённая добела, пронзила запястье – до сердца. Рукоять меча выскользнула из ладони, от полосы клятвы по руке растекалась холодная немота, смерть.

– Пока ты в моём городе, особенное боевое проворство тебе не нужно. Перед тем как идти дальше, принесёшь мне клятву. Тогда отпущу, верну твою силу. А пока обсуди дальнейшие планы с вашим военачальником. Я слышал, он умнее тебя.

Анкарат проклинал себя снова и снова.

Когда-то Ариш забрал его кровь, подчинил, угрожал именно этим: не станешь слушаться, сделаю беспомощным и слабым. Но тогда в этом не было вины Анкарата. А теперь всё случилось по его глупости. Он сам отдал кровь здешнему самоцвет-сердцу, сам отдал чужому Правителю эту власть. Сказал своим людям: «Ждите», – только чего им ждать? Анкарат привёл их в ловушку, подвёл, отдал этому торгашу.

Чужой Правитель заглушил клятву Старшего Дома – но лишь для того, чтобы сковать собственной печатью. Правая рука двигалась тяжело, закаменела, остыла. Мир почернел по краям, словно обуглился. Злость Анкарата и злость сердца города вскипали, усиливали друг друга,