Объясни, как помочь тебе. Я хочу поступить правильно. Объясни.

Но море молчало. Молчала земля.

И таким же утёсом молчания на фоне отцветающего неба высился Храм.

Здесь Анкарата и нашёл Зодра. С первого дня он рыскал по городу, пытался найти Кшетани – но безрезультатно. Оборвавшаяся надежда увидеть Ским полосовала сердце. Анкарат знал: пора бросить эту затею, велеть Зодре прекратить поиски. Он ошибся, Кшетани здесь нет, и Ским, конечно же, тоже. Но надежда оказалась злей и настойчивей, чем Анкарат мог представить.

И всё-таки сбылась.

Ноздри Зодры хищно дрожали, зрачки расширились триумфом удачной охоты.

– Говорил же – найду его. Кшетани прячется в Храме. Проведёт тебя внутрь, устроит разговор со здешними главными. Две цели одним выстрелом, так?

Море молчало.

В Храм нужно было попасть как можно быстрее.

Анкарат знал: никто это решение не поддержит. Хотел предупредить Гриза, но представил, как задрожат его руки, как он снова забормочет об осторожности – заговором, заклинанием страха, как застыдится потом этого страха. И раздумал. К тому же Зодра торопил: утром они передумают, сейчас луна прочертила путь между знаками, на рассвете он снова замкнётся.

Анкарат шёл за ним, слушал. Тропа потемнела – каменистая, бегущая над водой.

Если сейчас есть просвет в обороне Храма, это лучший момент для штурма, – подумал, но не сказал вслух. Лицо Зодры, заострённое мраком, походило сейчас на морду дикого пса, взявшего след. Фразы рвались, оставались только клочки – рассвет, торопись, знаки, – а Анкарат вспоминал, что случилось когда-то в каньонах.

Как Зодра сказал про Кшетани:

«Если бы и встречали, тебе об этом не нужно знать. После того, что ты сделал».

Как скулил у ног, выплёвывая правду.

Вспоминал и первую встречу. Ту, что так и не вернулась ясно. Вспоминал, как земля впервые заговорила отчётливо, только с ним, с Анкаратом. Как пропустила его к своим жертвам, к тем, чья кровь и кости должны были стать частью каньонов.

Что помнит Зодра сейчас? Это спасение? Обещание нового времени? Или свой позор? А может, смерть Цирда?..

Да, не стоило предупреждать Гриза. Тот сказал бы, что это ловушка.

Анкарат понимал это и сам. Бросил мысль Отряду – иду к Храму, – пустота моря проглотила послание, заглушила тяжёлой волной.

Ловушка, ошибка.

Но всё-таки шанс. Шанс сохранить сердце города. Суть его жизни. Соприкоснуться с ней, понять до конца. Подводный свет истинного пути скользил рядом, прикасался прохладой к ладоням, к сердцу.

Я поступлю правильно.

Не остановлюсь.

И там ведь ждёт Ским. Если всё будет в порядке, Шид снова встретится с ней. Такая встреча никого не вернёт, но – вдруг поможет забыть? Вдруг станет легче?

И, конечно, если Ским в Храме, нельзя его штурмовать.

Лёгкий мост протянулся к утёсу Храма – прозрачный и светлый, как дыхание луны. И то же дыхание серебристой тропой бежало между окруживших Храм знаков.

Анкарат ступил на мост – и серебро словно качнуло сердце в прохладной ладони. Вот он, голос этой земли. Весь мир в этом звучании обернулся ночной, неведомой стороной.

Как думаешь? Правильно я поступаю? – спросил Дарэша, просто чтобы услышать знакомый голос.

Не откликнулся. Как будто их отделила друг от друга волна, глубина тишины.

Поднялась – и схлынула. Голос Дарэша вернулся:

– Тебе разве нужны советы, – шурхнула рядом усмешка, и сразу упало серьёзное: – Ты знаешь, что делаешь. Да.

Двери Храма приоткрылись створками раковины. Навстречу дохну'л запах водорослей и соли, впереди колыхнулась тьма, так похожая на тьму глубин. Анкарат обернулся на город. Белые домики и плетение улиц разбегались по холмам, по крышам рассыпались светляки огней, крапины голубого лунного масла. Зодра остался по ту сторону моста, в темноте помаргивала искра его самокрутки. На что надеется, если это ловушка?.. Наверно, как только двери затворятся, исчезнет.

Вновь потянуло запахом моря, голосом пустоты.

Двери открылись шире.

Анкарат шагнул в темноту.

Стены Храма, такого светлого издалека, внутри переливались оттенками морского мрака. Вдоль стен бежали линии света – холодного, фосфорного, ночного. Таким же светом сияли в стенах подрагивающие нити, плавно прорисованные знаки – вода, глубина, море, соль, пустота, – из всех этих элементов можно было собрать целый Отряд.

Ни жрецов, ни слуг. Ни одного человека. Анкарат шёл вперёд, и переливы на стенах качались как волны, и пустота моря, гулкая, плотная, всё надвигалась. Шёл и как будто погружался на глубину. Туда, где больше нет звуков, кроме звучания сердца.

Стиснул рукоять меча – металл привычно согрел пальцы, где-то в центре клинка пульсировал знак-узел. Что, если отдать свою кровь земле прямо сейчас, заключить договор? Тогда станет неважно, ловушка ли это. Да, так и нужно сделать.

Потянул меч из ножен – тонкий металлический свист побежал по воздуху рябью.

– Ну что же ты? – знакомый насмешливый голос разбил тишину. – Я за тебя поручился, а ты размахиваешь оружием. Нехорошо.

Из арки, похожей на раскрытую пасть, вышел Кшетани, преградил путь.

Лицо его стало злее и суше, длинные волосы потускнели. Суставы на пальцах набрякли, сквозь истончившуюся кожу виднелись вены. Прежним осталось кольцо, а взгляд жалил только сильней. Теперь этот взгляд остыл, усилилось сходство с отцом.

– Да, – Кшетани притворно вздохнул, – знал бы я, сколько перемен ты всем нам принесёшь. Даже не стану спрашивать, получил ли ты что хотел. Это никогда не случится. Таким, как ты, нет покоя.

Анкарат хотел огрызнуться в ответ, но память нахлынула, затопила. Убежище, первые обещания, дурная работа, чёрные соты квартала, магические преграды, что так легко таяли под рукой, и Цирд, и Ариш, и последняя встреча, когда рядом с Кшетани ещё была…

– Где Ским? – то ли хрип, то ли рык.

Кшетани вскинул ладони, перстень тускло блеснул:

– Подожди-подожди. Кажется, ты здесь для переговоров? Пойдём.

Мрак отступил. Кшетани привёл Анкарата в круглую открытую залу, снова светлую, облитую луной. Море брезжило сквозь ряд колонн, море дышало так свободно, так полно, чудилось: эти колонны – его белые рёбра. И где-то здесь, совсем близко – сердце. Сердце земли, которое Анкарат всё ещё не понял, но всё сильнее хотел спасти.

Даже если это ловушка.

Кшетани смотрел на него, прищурившись, помертвевший в холодном свете, непривычно сосредоточенный. Ветер взвывал, волны бились о сваи утёса, колонны мелко дрожали. Но Анкарату казалось: пространство между ним и Кшетани раскалено. Лазурь, жемчуг, оттенки луны и волн между ними менялись. Пульсировали красным.

Лихорадочной краснотой святилища Сада-на-Взморье.